— Ты мне не веришь?
Она явно была в замешательстве, и мне пришлось усилить давление.
— Ты говоришь мне о таких вещах, в которые не поверил бы ни один нормальный человек. Понимаешь? У нормальных людей считается, что никто не может проходить сквозь время и проносить свои воспоминания из одной жизни в другую. Ты говоришь мне, что это так, и я тебе практически верю, почти на сто процентов верю, но в глубине моего сознания все еще не пал последний бастион материализма. Крошечное сомнение. Или безумие. Шепчущее, что все это — фокус. Развей его, и я поверю тебе безоглядно. Одно маленькое доказательство — против крошечного сомнения. Если ты купила билеты до Нового года, то, стало быть, все, что ты говоришь, — правда. И я пойду за тобой на край света.
— Пустишь меня к компьютеру? — спросила она.
Я развернул к ней свой ноутбук, она быстро вошла на сайт авиакомпании Lufthansa, ввела пароли, номер бронирования и с торжествующим видом развернула монитор ко мне.
Я облизнул губы. Два электронных билета действительно были оплачены двадцать пятого декабря. Вылет планировался на третье мая, то есть — через четыре дня. Но луч, прорвавшийся в отравленное пространство моей реальности, засветил ярче прежнего, потому что второй билет был выписан на мое имя.
Инга с торжествующим видом смотрела на меня, даже не чувствуя подвоха.
— Инга, — спросил я вкрадчиво. — Ты, конечно, знала о том, что я появлюсь и до нашего знакомства первого марта, я это понимаю, разумеется, но как ты узнала мое имя, если я сюда еще даже не переехал?
Она застыла. И поняла, что совершила ошибку. Я только не знал какую и поможет ли мне эта ошибка избежать трагической развязки. Но уже надеялся, что в результате ее просчета мне не придется сдаваться на ее милость прямо сейчас, живьем, когда Ева в любой момент может вернуться и постучать в мою дверь. Я бы этого не перенес.
— А ты сам не понимаешь?
— Нет, — ответил я. — Совсем не понимаю. Более того, это не укладывается в рамки твоего дневника.
Она что-то просчитывала. Губы раскрывались, будто она хотела что-то сказать, и склеивались вновь в тонкую кривую. Что-то у нее не сходилось. Чего-то она не могла мне сказать. Не хотела.
— Я не смогу тебе этого объяснить, — она попыталась снова положить руки мне на плечи, но я встал и напустил на себя непреступный вид.
— Однако, — сказала я обиженно. — Не думал, что в такой момент между нами может оставаться какая-то недосказанность. Так все это, выходит, фокус? И я нащупал неожиданно для себя ту ниточку, за которую ты…
— Нет-нет, — поспешила она с ответом, но не с объяснениями. — Это не фокус. Что за мысль? Я просто не могу открыть тебе всего до конца сейчас…