И тут меня осенило:
— Вы были у нас дома! Вы говорили с дедом.
— И даже пили чай, — добавила она. — Да, однажды я отважилась и на такой шаг. Хотелось присмотреться к вам получше.
— Но зачем?
— Знаете, мы так давно знакомы с вами, что вы стали для меня чуть ли не ближе всех моих друзей и родственников. Как это ни смешно. Hy да что там… Итак, начну с главного. Кира уже пытался дать вам подсказку. Если человек гипотетически может перейти во времени из одного тела в другое, сохранив память каким-то замысловатым способом, связанным с концентрацией сознания и прочими хитростями, то, вы ведь понимаете, что если он не может протащить в следующую жизнь свое физическое тело, то наверняка не может протащить и ни один материальный предмет. Правильно? Такой предмет, например, как толстая тетрадь, дневник.
Она перевела взгляд с меня на Еву и продолжала:
— Однако эта материальная вещь существует и в первой жизни нашего оппонента, и во второй, и даже — в третьей.
— Да, — отозвалась Ева. — Кира как раз и предложил нам подумать над тем, как к ней попадал дневник.
— Она оставляла его у меня, — сказала Валентина Дмитриевна.
— Но этого не может быть. Вы, хоть и прожили длинную жизнь, не могли бы присутствовать в ее первой жизни. Вас тогда еще не было!
— Была, — улыбнулась она. — Мне было ровно три месяца…
Мать Валентины Дмитриевны звали Ольгой. Она родилась в небольшой деревушке, всего семь домов, да там и прожила всю свою короткую жизнь до шестнадцати лет, пока ее не просватали и не выдали замуж. Муж, человек взрослый и степенный, годов тридцати, работал в столице на заводе «Русский Рено» и квартировал на Петроградской стороне весте с товарищами. Туда же, в отельную комнату, он и привез молодую жену. К тому времени «Рено» давно был закрыт, но машин от этого меньше не становилось, а муж имел редкую по тем временам специальность — ремонтировал автомобили.
Весной 1928 года он заболел. Сначала был легкий жар, на который он не обратил внимания. Потом наступила слабость, и как-то очень быстро последовала смерть. Ольге тогда было всего семнадцать и она была на девятом месяце беременности. В день смерти мужа, сразу, как вернулась с похорон, последовали преждевременные роды, оказавшиеся тяжелым многочасовым испытанием, потому как детей родилось двое. Две девочки — тяжелая обуза для потерявшей кормильца матери.
Одну девочку назвали в честь матери отца — Валентиной, другую — Екатериной, в честь бабки, которая приехала через неделю из деревни, помочь дочери. Она-то и дала девочкам имена, носила в церковь крестить, да и мать их выходила, которая после родов долго еще не могла оправиться. Мать дочь жалела, но внушал ей, что, бог даст, все наладится, что нужно искать работу, и тихонько плакала по ночам, оттого что не может забрать в деревню такую ораву: не прокормить. Сама вот уже пятый год как муж помер, дом не уберегла, сгорел по осени, жила теперь приживалкой у двоюродной сестры. Но и здесь, понимала, оставляет дочь на погибель. Куда ей работать? Что она умеет?