— Точно, — наконец сообразил я. — Мне же отшибло. В больнице, помнишь? Они же мне рентген делали там, все такое.
И тут я заметил, что Кира, наконец, задумался. Он еще совсем чуть-чуть только задумался. Но тем самым одним маленьким шажком чуть-чуть перешел на мою сторону. И еще я понял по его лицу, что ему очень хочется перейти на мою сторону, потому что он уже столько лет на моей стороне, а тут…
— Точно, брат, я и забыл совсем. Так ты не прикидываешься?
— Я должен что-то вспомнить?
— А можешь? — Кира думал о чем-то своем, соображая, вероятно, что из моей потери памяти могло следовать.
Но если ему было что сообразить, то мне и думать было нечего. Я не помнил, чтобы пел, собирая вещи. Я вообще не помнил, чтобы я пел в последние несколько лет. А может — никогда?
— У тебя в новой квартире ставили счетчики на воду, помнишь?
— Вроде.
— И ты поехал мастеру открыть.
— Наверно, поехал.
— Ты это помнишь или нет? — рассердился Кира.
— Помню. Не то чтобы лицо мастера перед глазами стоит, но в принципе все помню.
— Счетчики поставили?
— Раз стоят — значит, поставили.
— И… — протянул Кира, приглашая меня продолжить.
— Что?
— И что было дальше?
— Домой вернулся. Все.
Кира достал из кармана куртки блокнот, полистал и сунул мне под нос.
— Читай! — приказал он.
— «Двадцатое декабря, 12–00», — прочел я. — «Они столкнулись в подъезде!!!» Кто это они?
— Ты и Инга.
— Не помню.
— Верю.
— Почему?
— Потому что она через пять минут уже поднялась к себе. День бы пасмурный, как обычно, и у нее в окнах загорелся свет.
— Ты на морозе прыгал, что ли?
— У вас очень приятное кафе напротив дома. Я там любимый клиент с бесконечным кредитом. Дальше читай.
— «Роман уходит домой. 23–35». Так поздно? Совсем не помню. Неужели так поздно счетчики ставили?
Кира молчал.
— Не могли, да? То есть я чем-то был занят, да?
Кира молчал, а я перешел на шепот и, оглядываясь на дверь, ведущую в соседнюю комнату, в которой скрылась Ева, спросил умирающим голосом:
— С Ингой я точно не был?
— Не был, — ответил Кира. — Ты правда совсем ничего не помнишь?
— Странно. Мастера помню, ну лицо, может, и не запомнил, но сумку его помню, красная была сумка, такая забавная. Помню, прощаясь, ему деньги отдавал. Сдачи не было, сто рублей на чай оставил. И за окном, точно помню, еще светло было. Слушай, мне кажется, он быстро все сделал, за час как будто.
За дверью послышались шаги, и на пороге появилась Ева.
— Я тоже хочу знать что у него такое с памятью, — сказала она Кире. — Пусть скажет правду. Мне уже все равно.
Мы с Кирой заговорили одновременно.
— Что значит все равно? — спросил я.