- Что? - спросил я у него, протирая ладонью лицо.
- Светка наша полночи под окнами ходила, то подойдет, то отойдет.
- Ну, и?
- У вас бой был. Раненых да падших много, кровищи пролили немеряно. Упырица совсем опьянела от этого. Вот, я и говорю. Она сначала ходила туды-сюды, а потом шасть в окно на чердаке, и к Володьке.
- И он, прямо таки, даже не увидел, как красна девица ему в стекло стучится? Хотя да, Света умеет бесшумно подкрадываться, страж ее своей считает, а уж окно открыть тихонечко колдовством, вообще никакой проблемы нет.
- Складно, конечно, боярин, да не так. Она когда залазила в го́рницу, то пороняла всё что было с подоконника, горшки с цветами вдребезги. Убытку на рубь золотом. А е́нтот даже не шоло́хнется.
- И ты всё это наблюдал, старый охальник?
- Часто ли на моем веку такие забавы случаются, - просмеялся дед Семен.
- Ну, дальше давай.
- Светлана наша еще и в мышеловку наступила, так что ойкала сильно.
- А мышеловка там откуда? - изумился я, даже промахнулся мимо рукава рубашки, которую в тот момент одевал.
Дед ухмыльнулся еще шире, так что усы затопорщились как щетка для одежды, и продолжил.
- Девка совсем опьянела и обнаглела. Она видит, что тот спит богатырским сном, и шасть к нему под одеяло и в обнимку лежит, хихикает себе под нос, видать, ждет когда проснется, а он не просыпается. Так она его тихонько надкусила по жиле кровеносной и давай цедить помалость алую, а рукой меж тем, ему под одёжу.
- Дед, хватит тут эротических рассказов, ты по существу говори.
- А то и по существу, что укус у вампира как зелено вино пьянит. Я много видел как укушенные, коли проснутся, так в объятия жаркие заключают кровососа, ежели это не силой было, а уж потом думают, как им с напастью быть. На западе всё на неких суккубов да инкубов потом говорят, хотя те и непричём по большей мере. Так вот, когда е́нотот проснулся, так и лежит молча, на неё смотрит, словно истукан какой и только потом как включили его, оттолкнет, отскочит и стоит сморит. Наша упырица - девка кровь с молоком, грудь туга, губы червлёны, даром что лицом бледна, глаза огнем, аки угли пылают. Ежели криком заходиться, тогда сразу, а коли молчать, то до утра в ее обьятиях. Вот и разумею я, странный он. Да и Александра свет Па́ллна тоже молвила, де не по нраву.
- Тоже слышал? - спросил я у него.
- А кто ж в доме хозяин?
- Дед не нарывайся.
- Ну, ла́ден будь, замуститель я твой.
Я вздохнул, оделся и вышел на улицу. Курсант, ждавший всё это у входа в дом, поплёлся за мной как собачка, затравленно осматриваясь вокруг. Особенно его интересовал брезжащий в промежутках между высотками рассвет. Он, казалось, прощался с ним. А я мысленно проклинал и этого обалдуя, и Свету, съехавшую с катушек. И если вампиршу можно было понять, то этот здоровенный детина бесил своим поведением, доводил до белого каления. А ещё он настораживал и мою интуицию тоже - с ним точно было что-то неладно.