— Ты не заметил, как они счастливы? Да, они, по-видимому, очень счастливы оттого, что вместе.
Подумаешь! Это же собаки… Что они могут знать?
— Они знают, что такое быть счастливыми, — возразила Виржиния. — И они знают, что им делать в жизни.
В эту ночь Малькольм долго не мог заснуть, думая о том, как будет приятно жить и работать здесь в течение всего лета. Затем его мысли вернулись к агентству, и он спрашивал себя, почему у него нет особого чувства интуиции, которое позволяет человеку сделать карьеру в рекламе.
К четырем часам утра Малькольм сказал себе, что это, вероятно, было вызвано его боязливым характером. Он боялся всего. Все эти размышления не были чем-то новым для него, и он знал, что будет чувствовать себя в своей тарелке только к середине полудня.
Когда Виржиния попыталась разбудить его рано утром, он попросил оставить его в покое. В два часа дня она принесла ему чашку кофе и потрясла его за плечо. Минуту спустя, он вошел в кухню в пижаме и увидел, что жена приготовила взбитые яйца.
— Каковы твои планы на сегодня? — спросила она, когда он закончил завтрак.
— А что? — сказал он, подняв голову.
— Так вот, пока ты спал, я перенесла все твои принадлежности для живописи в другую комнату, которая выходит на фасад, я думаю, что там будет неплохая мастерская. Ты можешь там работать уже сегодня вечером.
Иногда Виржиния бывала настолько резкой, что поражала Малькольма. То, что она могла подумать, что он собирался ничего не делать в течение дня, вывело его из себя.
— Послушай, — сказал он, — ты знаешь, что мне необходимо акклиматизироваться, привыкнуть к месту…
— Да, я все это знаю. Поэтому я ничего не устанавливала. Я — не художник: я только перенесла все твои вещи на место.
Поскольку Малькольм сидел, не произнося ни слова, Виржиния убрала со стола, потом ушла в комнату. Она вернулась одетой, причесанной и с подкрашенными губами.
— Делай, что хочешь, — сказала она. — Я иду на другую сторону улицы, чтобы представиться.
Его охватило раздражение, но он взял себя в руки и сказал:
— Если ты подождешь минутку, я оденусь и пойду с тобой.
Он пошел в спальню, надел там тенниску, джинсы и мокасины. Он чувствовал, что жена подавляла его. Он всегда подчинялся, и сейчас Малькольму было ясно, что Виржиния уже спланировала его день.
Они стояли перед решеткой на узкой полоске газона — и ничего не происходило. Лужайка занимала практически весь участок. Казалось, что дом был поставлен на свое место с помощью вертолета. Малькольм более внимательно посмотрел на газон и, обнаружив следы, оставленные костылями калеки, почувствовал что-то вроде поддержки.