— Очаровательным, — согласился Малькольм.
Вновь появился полковник, держа между большим и указательным пальцами каждой руки серебряный поднос, другие же пальцы обхватили ручки его английских палок из черной резины. Он принес на подносе чай и пирожные.
— Я приношу извинения за мой чайный сервиз, но это — единственный, который у меня есть.
Когда Ритчи поставил поднос, Малькольм увидел, что сервиз, о котором шла речь, был сделан из обыкновенного металла, как консервные банки. Когда он рассмотрел свою чашку ближе, он констатировал, что прежде чем ее покрыли эмалью, она была, действительно, сделана из консервной банки. То же самое было и с заварочным чайником: ручка, крышка, носик — буквально все.
— Черт возьми… Это вы сами сделали в лагере военнопленных, не так ли?
— Да, совершенно точно. В то время я очень гордился моей работой, и, как видите, сервиз еще может служить. При моем образе жизни нет необходимости заменять его другим. Трудно представить себе все то, что можно смастерить в лагере, и ту важность, которую придают потом этим вещам. Я могу вам только сказать, что я всегда получаю удовольствие, когда пью чай из этих чашек. Но мне не хотелось бы, чтобы вы обожгли пальцы.
— Ах, нужно всегда бояться обжечь себе пальцы! — возразила Виржиния, улыбаясь.
Малькольм был ошеломлен. Он не представлял себе, что Виржиния еще способна на такое кокетство. В глубине души она оставалась девушкой, ловящей взгляды на вернисажах, но тщательно скрывала это.
В ответ голубые глаза полковника Ритчи хитро блеснули, потом он повернулся к Малькольму:
— Какая приятная перспектива — провести лето в компании такой очаровательной женщины, как миссис Лоуренс.
— Да, — согласился Малькольм, все внимание которого было привлечено к чашке, которая не только обжигала пальцы, но и имела очень острые края. — Во всяком случае, у меня никогда не было повода жаловаться на нее.
— Я заметила надпись, — живо сказала молодая женщина, показывая на аккуратно выгравированные буквы на подносе, и громко прочитала: «Полковнику инженерных войск Дэвиду Н. Ритчи от его товарищей по концентрационному лагерю для пленных офицеров XXXI в, в память об их освобождении 14 мая 1945 года. Без его руководства многие из них не смогли бы вручить ему этот залог дружеской признательности».
Когда она взглянула на полковника, глаза Виржинии блестели:
— Они все выражают вам большую любовь.
— Не все, — сказал Ритчи с тонкой улыбкой. — Я был во главе очень различной по составу группы. Там были молодые офицеры самого разного происхождения. Одни были недисциплинированными, другие — апатичными, третьи — отчаявшимися; некоторые полезными, другие — нет; моя работа заключалась в том, чтобы сделать из них единый и слаженный коллектив, назвать тех среди них, которые не должны были подвергаться никакому риску, и Тех, которые, на мой взгляд, были способны держать фрицев в напряжении, так как начиная с Дюнкерка до самых последних дней войны мы ни разу не ослабили наших усилий.