Виржиния сказала:
— Вы — знаменитый полковник Ритчи?
О да, конечно! Теперь Малькольм вспомнил все статьи, опубликованные в иллюстрированных журналах в момент выхода фильма на экраны, много лет тому назад.
Полковник Ритчи улыбнулся без малейшего стеснения:
— Да, я — известный полковник Ритчи. Но вы заметили, я в этом уверен, что я совсем не похож на того милого мальчика, который изображает меня в фильме.
— Какого черта вы здесь? — спросил Малькольм.
Обратив наконец свое внимание на него, Ритчи ответил:
— Надо где-то жить.
Виржиния тотчас сказала:
— Я смотрела на собак вчера вечером, они, судя по всему, вам служат помощниками.
— Да, это так. Макс и Мориц оказывают мне большие услуги. И все же лучше, когда есть люди. Я начал уже ставить под сомнение способности Кортлью.
Малькольм спросил себя, осмелился ли бы агент недвижимого имущества называть Ритчи «сторожем» в его присутствии.
— Входите, пожалуйста.
Так как затвор немного заело, полковник ударил по нему кулаком и поднял.
— Не бойтесь Макса и Морица… Они никого не обидят без соответствующей команды.
— О, я их совсем не боюсь, — уверила Виржиния.
— Вот это — напрасно, — заявил ей полковник. — Доберманы — собаки, с которыми нельзя обращаться фамильярно. Нужно несколько месяцев, прежде чем можно довериться им без страха.
— Вы их дрессировали сами, не так ли? — спросила Виржиния.
— Да, — подтвердил полковник, удовлетворенно улыбаясь. — Когда я их приобрел, они были совсем крошками.
Когда он обращался к собакам, в его голосе появлялись повелительные нотки, которых не было слышно в разговоре. Команда: «в конуру», и собаки исчезли.
Гостиная полковника Ритчи была такой же чистой, как витрина выставки, с мебелью, немного вышедшей из моды, но в хорошем состоянии. Диван, покрытый ковром и украшенный лепкой, относился к тем вещам, которые Малькольм скорее ожидал бы увидеть в дамском салоне. Перпендикулярно одной из стен стояло кресло со спинкой, регулируемой таким образом, чтобы можно было расслабиться, наблюдая за улицей, или, легко повернув голову, дать отдохнуть глазам, взирая на отдаленные огни Нью-Йорка. Картины, написанные маслом, в тяжелых золоченых рамах изображали пейзажи, какие-то невероятно широкие пространства. Комната показалась Малькольму почти пустой, прежде чем он понял, что Ритчи нуждался в максимуме пространства чтобы передвигаться; ему не нужны были стулья для возможных посетителей.
— Садитесь, прошу вас, — сказал полковник. — Я сейчас схожу за чаем.
Когда он покинул комнату, Виржиния заметила вполголоса:
— Вот ведь кого не думала здесь встретить! И он мне кажется очень предупредительным.