Я поехал назад. По дороге мне позвонил дежурный по разведцентру и продиктовал номер майора Гребенщикова. Я легко запомнил его.
В квартире все было без изменений. Я подумал десять секунд, прогнал в голове начало разговора с майором и набрал номер его сотового телефона. Звонил я через того же оператора, что и майору Оглоблину, да и дежурному по разведцентру.
Мне следовало узнать причины появления в квартире аппаратуры слежения. Я допускал, что ее установили там вовсе не сотрудники разведцентра, а те люди, которые стремились контролировать их работу. Такие персонажи всегда найдутся. А мне такие вот лишние наблюдатели совершенно ни к чему. Без них жизнь спокойнее, здоровье крепче.
Майор Гребенщиков ответил не сразу. Видимо, долго доставал мобильник из кармана. Это значило, что он находился в каких-то стесненных обстоятельствах. Например, ехал в городском транспорте. Так и оказалось.
— Товарищ майор, это Овсов беспокоит. Вы разговаривать сейчас можете?
— Я в автобусе еду. Он переполнен. Сейчас выйду и перезвоню вам.
— Хорошо. Жду звонка. Только это обязательно. И срочно.
— Да-да, я уже к выходу продвигаюсь.
Майор позвонил мне буквально через минуту и спросил:
— У вас какие-то проблемы возникли, Иван Васильевич?
Мои новые данные он запомнил. Это радовало.
— Так точно, товарищ майор, — ответил я уставной фразой и сразу себя одернул.
Вольнонаемному кладовщику, который постоянно общается с военными людьми, конечно, допустимо использовать такие формулировки, но только изредка, не злоупотребляя ими. Я, кажется, и не начал этого делать, но на будущее должен был учесть такой вот момент. Телефон майора тоже может прослушиваться. Мало ли кем.
— Товарищ майор, у меня вопрос к вам, грубо говоря, на засыпку. — Я говорил намеренно резко, как вообще-то обычно не общался со старшими по званию офицерами своего ведомства.
— Какие-то претензии?
— Две камеры видеонаблюдения, «жучки» в комнате и на кухне. Не слишком это много для такой маленькой квартирки?
— Сейчас приеду, — ответил Гребенщиков, который и сам должен был бы понимать, что его аппарат может контролироваться.
Он не спросил меня, свободен ли я, просто сообщил, что приедет, да и все. Грубо говоря, поставил в известность. Это говорило о том, что свою работу майор считал весьма серьезной и важной. Чужую он за таковую не держал.
Гребенщиков, скорее всего, думал, что я нашел себе убежище и буду сидеть там до какого-то определенного момента, прямо как медведь зимой в берлоге. Что ж, даже хорошо, что он не подозревал о моих истинных намерениях.