— На самом деле, ничего такого — шампанское с тела женщины, не было за последнее время.
— Я..., — мой пульс замирает. — Уже забыла об этом.
— Я не хочу быть ни с кем, только с тобой.
Я киваю.
— Только мы.
— Не слишком мы перегрузили наше первое свидание?
Нет, не слишком.
— Ты купил мне пиццу. Возможно, с этого начинается наше второе свидание.
Он криво улыбается, морщинки появляются в уголках его глаз.
— Когда дело доходит до тебя, я становлюсь полным собственником. Предупреждаю честно.
— И я тоже, — я не собираюсь сдерживаться. — Предупреждаю честно.
Мы оставляем этот разговор, делая несколько глотков пиво.
Мы едим пиццу, под звук телевизора, а потом он открывает дверцы шкафа, встроенного в книжные полки, предоставив моему обозрению настоящую сокровищницу настольных игр.
— Что ты предпочитаешь? «Монополия»? «Ключ к разгадке»? «Скрабл»? Кости?
Винтажная игра «Ключ к разгадке» искушает меня, но я хочу сыграть в «Скрабл» с умнейшим человеком, с которым переспала.
Оказывается, он до непреличия отвратительный жулик.
— Прекрати, — протестую я, указывая на еще одну S, которую он выуживает из своего лотка. — Сколько их у тебя?
Он пожимает плечами и ставит ее, превращая мой HOOK (ловушка, западня) в HOOKS (руки, пальцы) (подшучивая над тем, как всего лишь какая-то буква S в «Скрабл» способна так легко изменить предмет), а потом вниз от своей S он выстраивает полностью слово — STAINER (краситель), всеми имеющимися у него буквами.
— Я ненавижу тебя.
— Это не хороший знак, что мне повезло в конце нашего второго свидания, — он подмигивает мне, и я понимаю, что он поддразнивает меня, раздражение тут же проходит, сменяясь противоположным чувством, на которое тут же откликается мое тело.
Игра в «Скрабл» и его жульничество, стремительно сменяются тем, что я на самом деле чувствую к Гевину, чему-то более серьезному.
— Нет, — слабо говорю я. — Могу поспорить, что ты довольно тверд.
20.
Гэвин
Выходные были настолько идеальными, но прошли, сейчас я торчу на борту самолета, направляющегося на саммит в Амстердам по вопросам изменения климата, вместо того, чтобы прижаться к моей милой Элли.
Я скрещиваю ноги и смещаюсь немного в сторону, чтобы скрыть свою дискомфортную эрекцию. Я не могу даже произносить ее имя, чтобы тут же не вспоминать ее красивое, голое тело, раскинутое на моей кровати, когда ее попка порозовела от моих шлепков.
Я возвращаю свое внимание к речи, с которой должен выступить в среду. Все хорошо, но чего-то не хватает. Я пишу Стью, чтобы Элли посмотрела речь.
Если я и Элли собираемся держать все в тайне, лучше всего действовать исключительно профессионально. А это означает, не пропускать звеньев в рабочей цепи.