Она бы сказала, что хочет быть другом получше для него. И вот она старается изо всех сил не взорваться, несмотря на все его провокации. Несмотря на злость, ревность и всё остальное отравляющее его действия и слова, путая его мысли.
Он был хорош, скрывая это раньше, или, по крайней мере, думал, что был хорош. Что-то изменилось – может, он позволил себе думать об изменении их отношений, что та ночь могла перерасти во что-то большее. Он не знал. Все, после окончания учебы было мутным и запутанным.
Всё это время Саванна пыталась быть ему лучшим другом... он немного сделал, чтобы заслужить это. Не с той ночи, во всяком случае. И неважно, что случилось, Саванна не виновата в его ревности. Её действия и решения не были предназначены, чтобы причинять ему боль. Она не знала, что он любил её – он никогда бы не признался ей в этом.
Впервые он задумался, действительно ли компромисс стоил того. Вся эта притворная игра, что ему достаточно только дружбы, когда все признаки указывали на другое. Был ли он другом, таким, что рявкнул на неё без причины, хотел почувствовать её боль, когда она увидит его с другими девушками, чья личность была настолько поглощена ею, что он сделал всё возможное, чтобы получить себе новую... Нет, она никогда не была тем, кто должен был быть другом получше. Это был он. Потому что он никогда по отношению к ней не поступал как друг. Уэс действовал, как презираемый любовник. И не был им. Он был девятнадцатилетним ребёнком, который был влюблён в девушку большую часть своей жизни, а девушка не любила его. Не тот путь. И это было не её виной. Он никогда не давал шанса; никогда не говорил ей о своих чувствах.
Ничего из этого не было её виной.
Он должен был позволить ей идти дальше. Если не реальной Саванне, то той, что придумал в своих мыслях. Той, которую любил в течение пятнадцати лет, без вопросов и колебаний.
Он должен расти дальше. И часть, что охватывала боль и двигалась.
— Прости, — он слышал самого себя. — За всё.
— Что?
— Джереми хороший парень. Очень хороший парень
Она наморщила бровь.
— Я... знаю это.
— Я не хотел... да, ну, на х*й, я не знаю, — он поскреб рукой по волосам. — Последние несколько месяцев, я бросил свою рок-музыку, кажется.
— И стал более британцем тоже.
Торн пожал плечами.
— Меня устраивает. Сейчас, по крайней мере
— Да, хорошо, если твой акцент становится такой густой, что мне нужен переводчик, я могу поставить тебя с ног на голову,— мягкая улыбка осветила лицо девушки. — Так у нас все хорошо?
— Всегда, — сказал он, и имел это в виду во всём, потому что это была жизнь сейчас. Это была его реальность. Он мог либо бороться с этим и с ней, бороться с ролью, которую она выбрала для него, он никогда не был достаточно храбр, чтобы бросить вызов этой роли, или он может принять это как должное. Он мог бы дорожить тем, что он в её жизни, скорее протестовать против размещения на втором плане.