В письмах она меня ругала. «Что мне за дело до девяноста восьми баллов по орфографии? До цветочных клумб? Ты настолько скучна, что я тебя совсем не узнаю. Кто эти люди, с которыми ты живешь? О чем ты думаешь?» Я так ничего ей и не рассказала.
— Хочешь знать про мою мать? — Я взяла серый блокнот с ленточкой и протянула Клэр. — Читай!
Она отняла руки от опухших красных глаз, икнула и взяла блокнот. Из носа у нее текло. Мне не требовалось заглядывать ей через плечо, я помнила наизусть.
Распусти подлый слух.
Выпусти любимого пса старика за калитку.
Наведи человека в состоянии крайней депрессии на мысль о самоубийстве.
— Что это?
Скажи ребенку, что он некрасивый или глупый.
Заверни щелочь для прочистки канализации в кальку и оставь на перекрестках.
Брось пригоршню бесполезных иностранных монет в миску попрошайки и слушай, как он рассыпается в благодарностях. «Да хранит вас Господь, мисс!»
— Это же не на самом деле… Она так не делает!
Я только пожала плечами. Как Клэр могла понять такую женщину, как моя мать? Она писала эти списки часами и смеялась до слез.
Клэр умоляюще смотрела на меня. Ну как на нее сердиться? Мать понятия не имела, что я люблю есть, где бы хотела жить. Меня открыла Клэр. Она знала, что поселиться я мечтаю в Биг-Сур, в домике с дровяной плитой и ручейком, что я люблю мыло с ароматом зеленого яблока и оперу «Борис Годунов» и что боюсь молока.
Она помогла убрать бумаги обратно в коробку и задвинуть под кровать.
Рон и Клэр снова ссорились. Я лежала на кровати и слышала через стенку. Заяц на стене съежился, поставил уши торчком и вздрагивал. Клэр просила, чтобы Рон нашел другую работу, без историй про таинственно покалеченный скот и колдовство индейцев.
— Чего ты хочешь? Чтобы я устроился судомойкой?
Рон редко повышал голос. Но он устал, только что вернулся из России и не был готов к ссоре. Обычно его ждал приготовленный Клэр обед, поцелуи и чистые простыни.
— Я зарабатываю деньги! Это просто работа, Клэр. Господи, иногда я совершенно не понимаю, что у тебя в голове!
Он врал. На самом деле Рон наживался на страхах. И рынок, судя по всему, был прибыльным. Куда ни глянь, люди боялись. Они улавливали боковым зрением зловещие тени в соседних машинах и у банкомата. Их поджидали в коридоре с пистолетом. Зубная паста в супермаркете была отравлена. Вирус Эбола, гепатит С, мужья, исчезающие по дороге в винный магазин, мертвые дети с отрубленными кистями в канавах, фотография с оборванным контуром, вынутая из рамки… Публике подавай монстров, привидения и голоса из могил — что-то нездешнее и таинственное. Кому нужен, например, парень, которого застрелили за кожаную куртку? Это знакомо и бессмысленно.