С сумками не помогла. Я взяла самое главное — предметы для рисования и зайца Дюрера, где за рамой были спрятаны деньги Рона, и пошла за ней по потрескавшейся дорожке к косому крыльцу. Когда Рина открыла дверь, внутрь скользнул белый кот.
— Саша, негодник, опять по бабам шляешься!
Глаза не сразу привыкли к тесной темноте. Первой бросилась в глаза мебель, наваленная, как в благотворительном магазине. Слишком много светильников, и ни один не горел. Полная темноволосая девушка лежала на фигурном бархатном диване и смотрела телевизор. Кот прыгнул ей на колени, она его спихнула. Равнодушно взглянула на меня и снова уставилась на экран.
— Ивон, у нее там еще вещи. Помоги!
— Сама помоги.
— Эй, что я тебе сказала? Ленивая корова!
— Иди ты в жопу! Кто еще ленивый…
Тем не менее девушка рывком поднялась с мягкого дивана, и я увидела, что она беременна. Темные глаза под узкими выщипанными полумесяцем бровями встретились с моими:
— Ну что, не туда попала?
Рина фыркнула:
— Не туда? А куда надо? Ты скажи, мы все пойдем!
Девушка показала ей средний палец, сняла со старомодной стоячей вешалки толстовку и лениво натянула капюшон на голову.
— Идем.
Мы вышли в дождь, сменившийся легкой моросью, и взяли по две сумки.
— Я Астрид.
— Ну и?
Отнесли вещи в комнату напротив кухни. Две разобранные кровати.
— Та твоя, — указала Ивон, бросая сумки. — Мои вещи не трожь, убью! — Развернулась и вышла.
Бардак стоял невероятный. Одежда вываливалась из шкафа, громоздилась на кроватях, столе, кучами у стен. Повсюду лежали журналы про прически, потрепанные комиксы. У Ивон над кроватью висели фотографии, на которых парни с девушками держались за руки и скакали верхом без седла по пляжу. На комоде стояла китайская бумажная лошадка с упряжью из красной бахромы и золотой фольги, охраняя ярко-желтое портативное радио, набор для макияжа с двадцатью оттенками теней и фото молодого телевизионного актера в рамке за два доллара.
Я убрала с кровати мокрое полотенце, комбинезон, розовую толстовку, грязную тарелку и задумалась, что менее оскорбительно: бросить на пол или на ее кровать. Решила, что на пол. В комоде, однако, Ивон освободила два ящика, а в шкафу болталось штук пять свободных вешалок.
Заправила постель, разложила одежду аккуратными стопками, лучшее повесила в шкаф. Для остального места не было. «Мои вещи не трожь, убью!» Когда-то я сказала то же самое. Вспомнилась комната у Клэр, как я сомневалась, смогу ли когда-нибудь ее заполнить. Клэр дала мне слишком много, я не смогла удержать дары. Поделом!.. Сложила оставшееся в сумки и задвинула под старомодную металлическую кровать. Мои артефакты, все, чем я успела побывать. Над кроватью повесила рисунок Пола Траута: «Никого не подпускаю». Где он теперь? Получу ли я еще от него весточку? Полюбит ли его кто-нибудь, покажет ли ему, что такое красота?