Рина закурила черную сигарету и предложила другую мне:
— «Собрание». Лучшие в мире!
Я чиркнула одноразовой зажигалкой и внимательно вгляделась в новую мать. Матовые черные волосы — как дыра в угольном вечере. Высокий бюст выпирает из глубокого выреза вязаной кофты, расстегнутой до четвертой пуговицы. Серьги «Хранитель снов» из меха, бусинок и перьев касаются плеч. Любопытно, какие сны там живут… На шоссе она сунула в магнитофон кассету со старой записью Элтона Джона, «Свеча на ветру». Подпевала глубоким гортанным голосом, по-русски смягчая согласные. Неухоженные руки на большом руле унизывали кольца, на ногтях облупился красный лак.
Минивэн наполнился бабочками — кавалерами, монархами, капустницами… Затрепетали крылья чувств и воспоминаний. Не представляю, как Рина видела что-нибудь сквозь пульсирующие взмахи тончайших крыльев.
Осталось меньше года, сказала я себе. Восемнадцать лет — и адью. Закончу школу, найду работу и стану сама себе хозяйка. Этот дом — просто место, где можно бесплатно жить, пока не определюсь, что дальше. О колледже надо забыть, его все равно не будет, нечего и мечтать. Зачем новые разочарования? «Я никого не подпускаю». Чертовски верно!
Я сосредоточилась на выплывавших из тумана башнях в центре города. Верхушки в облаках, как полузабытый сон. Вслед за железной дорогой повернули на север. Пятое шоссе, окружная больница, склады рядом с пивоваренным заводом, студии художников — мы с матерью бывали здесь на вечеринках, в прошлой жизни, так давно, что казалось, это уже чужие воспоминания, песня, которую однажды слышал во сне.
Рина свернула на Стадиум-уэй, и дома исчезли, осталась лишь некошеная трава на обочинах и бетон. Какое-то время двигались параллельно пятому шоссе, потом съехали в небольшой район, как остров ниже уровня моря. Слева за ограждением проходила трасса. Справа мелькали одна за другой улицы с указателями «Тупик». Тесные дворы, мокрое белье на веревках и заборах, решетки на окнах. Кашпо из макраме на верандах, детские игрушки на плешивых газонах и огромные олеандры. Граффити на стене гласило «Фрогтаун»[19].
Остановились около угрюмого коричневого дома в испанском стиле, с тяжелой штукатуркой, темными окнами, лысоватым газоном и сетчатым забором. С одной стороны у соседей на дорожке стояла лодка размером больше дома. С другой разместилась контора сантехнической фирмы. Самое место девушке, которая отказалась от единственного в жизни шанса!
— В гостях хорошо, а дома лучше, — произнесла Рина Грушенка.
Трудно было понять, говорит она серьезно или иронизирует.