За спиной распахнулась дверь, потянуло холодом. Вошла Рина с рулоном темно-зеленой замши под мышкой.
— Георгий отдал целиком, обменял на лампу, — гордо ухмыльнулась она. — Круто, да? — Взгляд остановился на ноже у меня в руках. — Спятила?! Анашистка безмозглая! Это денег стоит! — Она выхватила оленью кожу и дала мне затрещину. Потом поднесла рисунок к свету, нахмурилась, выпятив нижнюю губу. — А вообще неплохо… — Бросила лоскуток обратно. — Сделай так на всех. Подзаработаем!
Я кивнула. Все мои доходы уходили на рисовальные принадлежности, еду и травку на пару с Ники. Колледж растворился, как лодка в тумане. У Клэр я начала думать о своей жизни как о серии карандашных набросков Кандинского — бессмысленные по отдельности, вместе они начинали складываться в элегантную композицию. Я даже думала, что вижу в них призрак будущего. Однако слишком много набросков утеряно. Они превратились в горсть лесной хвои, по которой ничего не прочитаешь.
Вошел Сергей с сумкой. Щеки на красивом широком некалифорнийском лице горели румянцем. Вытащил две бутылки водки, сунул одну в морозилку, другую водрузил на стол и взял два зеленых стакана. Потянул носом.
— М-м-м, ужин!
— А кто тебя приглашает? — Рина устроилась на столе, отвинтила крышку, налила в стаканы водки на три пальца.
— Нет, девочки не дадут Сергею помереть с голоду. — Он открыл духовку и посмотрел на кипящее варево, которое я делала, чтобы подкормить Ивон перед родами: запеканку из брокколи с сыром. Ивон обалдела, когда я это затеяла — она и не подозревала, что можно готовить без рецепта на коробке.
Я нацарапала на кожаном обрезке тигра, напоминая себе, что Сергей — та же Рина, только фасад благообразее. Красивый молочный славянский блондин с сонными голубыми глазами, которые не упускали ни одного моего движения. По профессии — вор. Рина время от времени перевозила для него товар: то целую машину кожаных диванов, то женские пальто, то партию чучел из Сингапура, то мелкую бытовую технику из Израиля. В доме он был постоянным напоминанием о сексе. Оставлял дверь ванной открытой, когда брился в чем мать родила, каждое утро отжимался по сто раз, отчего на молочно-белой коже вздувались синие жилы. Если замечал, что на него смотрят, добавлял для эффекта хлопок руками. Широкие плечи, подтянутый пресс. Когда Сергей был рядом, я не знала, куда девать руки и что говорить.
Ивон склонилась над кучей мешочков и терпеливо шила, как девочка из сказки. Другие в ее возрасте приметывали бы оборки на платье для выпускного бала или вязали пинетки. Мне стало стыдно за свои слова.