В тот хмурый день я влюбилась — в скорость, дорогу и мелькающий, как при панорамной съемке, пейзаж. Обычно меня укачивало, но травка сделала свое дело. Сосны вдоль дороги сорвали с сердца уныние, которое преследовало с того случая в парке, оставив только тенор мотора, ветер в лицо, округлый профиль Оливии, ее большие солнечные очки и неторопливую «Наиму» Колтрейна. «У соседской шлюхи — треклятый „Корвет!“» Я была счастлива, что Оливия поделилась со мною этой бледно-желтой жемчужиной со дна белого моря спермы.
Позади остались Вентура и каньон Колдуотер. Дорога петляла, как пассажи тенор-саксофона. Мы танцевали вместе с музыкой, претворяли ее в движение, пролетая мимо растягивающихся от скорости ранчо Калифорнийской долины, белых построек из шлакобетона с узорчатыми отверстиями и прозаических рядов черных квадратно подстриженных кипарисов.
В Беверли-Хиллз нас встретили папоротники, клумбы с бальзаминами, дома с двухъярусными парадными дверями и изумрудной, точно бильярдный стол, травой. Единственными человеческими существами в поле зрения были садовники с пульверизаторами. Полная свобода! Ни детей, ни работы, ни приемных матерей — только скорость, наша красота и томное дыхание саксофона. Кто нам что сделает?
Служащий отеля на Родео-драйв припарковал машину, и мы двинулись вдоль дорогих витрин. Зашли в шикарный магазин со швейцаром в дверях. Оливии приглянулась черная сумочка из крокодиловой кожи. Она заплатила наличными. Захотела купить что-нибудь мне, увлекла за собой в магазин свитеров, шарфов и вязаных шапочек. Приложила свитер к моей щеке. Я поразилась его мягкости и поняла, что мало задумываюсь о возможностях, которые дает физический мир.
— Кашемир, — озорно улыбнулась она. — Нравится?
Я вздохнула — уже увидела ценник.
— Вот и умница… Только не персиковый. — Она вернула свитер продавщице, девушке лет восемнадцати с безмятежной улыбкой. В магазине мягко, как во сне, пахло деньгами.
— Попробуйте цвет морской волны, очень изысканно, — предложила та весенне-свежий вязаный свитер с косичками.
— Слишком заметный, — ответила я.
Оливия прекрасно меня поняла и отыскала другой, без косичек, глубокого синего цвета. Я примерила, и мои глаза сразу стали цвета голубики, а щеки порозовели. В то же время в моем комоде он сошел бы за вещь из благотворительного магазина. Пятьсот долларов! Оливия не моргнув глазом отсчитала полтинники и сотки.
— Настоящая вещь всегда того стоит. Посмотри на качество, всю жизнь будешь носить!
Она показала, как обработаны специальной бейкой плечи.
Настоящие вещи… Переходя из магазина в магазин, я училась их различать. Серебряный браслет от «Георг Йенсен», керамическая ваза «Роблин». Магазины, в которых, как в храме, поклонялись настоящему. Негромкие голоса, стюбенское стекло в руках, шарфы «Эрмес». Владелец настоящего сам становится настоящим. Я потерлась щекой о свитер, мягкий, как голубая персидская кошка.