Дальше ничего нельзя было разобрать, и Бредихины пошли к себе.
— А зачем мне переезжать в ихнюю дачу? — задумчиво сказал Петропалыч.— Да я там от одной чистоты подохну.
*
Утром из окон виллы раздался страшный крик Алим-бея, переходящий в рев.
— Леська! — орал он истошным голосом.
Елисей вышел во двор. Дед и бабушка прильнули к окошку и замерли: Алим-бей, снова основательно клюкнув, направился к Леське. Он был в красных штанах со спущенными подтяжками, в сапогах со шпорами и в распахнутой нижней сорочке.
— Ты… Ты посмел коснуться… моей сестры?
Он подошел вплотную. Его молодое, но уже порочное лицо в эту минуту окончательно озверело.
— Большевик! — завизжал он и, широко размахнувшись, ударил Леську кулаком в лицо. У Леськи дернулась голова, он пошатнулся, но устоял на ногах и только зажал нос ладонью.
Но тут дедушка, сорвав со стены берданку, заряженную солью, вымахнул из хаты. Увидев искаженное лицо старика и сообразив, что тот не шутит, корнет рысцой пустился наутек. Дед приложился к ружью и пальнул. Алим-бей завопил, схватился обеими руками за поясницу и теперь уже галопом поскакал восвояси.
— Почему ты не дал ему в морду? — разъяренно захрипел рыбак. Он готов был сейчас растерзать Леську.
— Не мог.
— Почему? По-че-му?
— Потому что он прав.
Через час Гульнара прибежала к бредихинской хате и вызвала Леську.
— Ой, как у тебя распух нос! Миленький… Тебе, наверное, больно?
— Неважно. Зачем пришла?
— Будьте осторожны: наши что-то затевают. Ой, как распух…
— В суд подадут на деда?
— Нет. Хотели, но раздумали. Ведь надо тогда рассказать, что Петропалыч выстрелил Алимке в неприличное место, а для офицера это позор: Алимке придется из полка уйти.
— Но если не суд, то что же еще?
— Не знаю, не знаю. От меня теперь все скрывают.
Они помолчали.
— Это правда, что тебя отправляют в деревню?
— Правда.
— Куда же ты уедешь?
— К деду Умер-бею, в деревню Ханышкой. Знаешь? На реке Альме.
— Альму знаю, конечно, а про Ханышкой не слыхал.
— Ханышкой. Там у деда большо-ой сад и вот такущие яблоки.
— И скоро уедешь?
— Сначала хотели скоро, но Алимка велел, чтобы подождали.
Гульнара сказала это с сожалением. Леська подумал: «Какая она еще маленькая! Ее радует любая перемена в жизни». Ему стало досадно, и он первым прекратил разговор. Гульнара обиделась и ушла, не простившись.
Днем к Бредихиным пришел Девлетка и попросил немного укропу. Бабушка вышла в огород и нарвала ему пучок. Девлетка очень вежливо поблагодарил, но напряженные глаза его метались и не могли глядеть прямо.
Когда взошла вечерняя звезда, но было еще совсем светло, дедушка и Елисей на шаланде вышли в море. Если поставить лодку так, чтобы звезда висела как раз над крестом собора, то через полчаса гребли можно наехать на дедушкины буйки.