В пять утра бабушка обыкновенно будила Леську, и они бежали в пекарню, чтобы стать в очередь. Если опоздаешь, хлеб кончится где-нибудь на второй тысяче. Но очередь сохранится: выйдет на улицу главный с химическим карандашом и напишет каждому на левой ладони номер. Пронумерованные люди разойдутся часов до трех, затем соберутся снова, и опять образуется очередь, но уже согласно фиолетовым цифрам.
Очередь…
Очередь — огромная колония полипов, коралловый риф, охлестываемый уличной стихией. Очередь жила единой жизнью целесообразного организма: она стояла за хлебом.
У очереди три души. Первая — звериная. Тут идет хищная борьба за место под солнцем, а если буквально, то за кусок хлеба.
— Я здесь еще с вечера стояла.
— Может, с прошлого года?
— Тише, тише, граммофон простудишь.
— А ты что за принцесса? Подумаешь! Надела чепчик и свирепствует в ём.
— Да, да, чепчик, чепчик!
А то еще и такой разговор:
— Поля! Возьмите мне полфунтика: вы ведь все равно стоите.
Чужое горло:
— Поля, не бери! Поля!
— Пусть только попробует взять! Мы тут стоим с пяти утра, а этот…
Вторая душа у очереди — рыбья. Если очередь устоялась, она хорошо изучила всех своих членов и молча стоит у пекарни, видя сны, которые не досмотрела, и возбуждается, лишь когда кто-нибудь извне пытается войти в ее крепко сколоченную семью.
И, наконец, третья душа — человеческая. Когда сны проходят, а до открытия пекарни еще далеко, люди начинают заниматься делами. Студенты читают свои учебники, бабушки вяжут чулки, старики повествуют о том, как поймать рыбу без наживки или суслика одним ведром воды. Некоторые флиртуют. Правда, не всегда удачно. Время от времени раздается плеск пощечины и возмущенный визг женщины:
— Ты что? У тебя жены нету, что ли?
Но в большинстве случаев все проходит благополучно.
Леська все это изучил, ему это все надоело, и вот однажды утром он пошел в «Майнаки».
На террасе сидел Листиков и ел бутерброд с маслом, макая его в чашку с молоком.
— Ба! Коллега! — вскричал Листиков весело.— Садись. Ешь. Я здесь на кондиции: у Гунды переэкзаменовка, так вот пригласили меня. Кормят здесь неплохо: я уже поправился на четыре фунта.
— Поздравляю.
— А ты по какому делу? — ревниво спросил Листиков.
Не останавливаясь Леська вошел в дом. У стола, спиной к двери, стояла Гунда. Она заткнула себе в уши пальцы с веревочками, к которым была привязана медная ложка. Если ложку раскачать так, чтобы она ударялась о ребро стола, в ушах загудит колокольный звон.
Леська улыбнулся и возвратился на террасу.
— Позови хозяина. Скажи: Бредихин пришел.