Однако революция, кажется, забыла о Леське. Никто к нему не приходил. Никакие сигналы не тревожили скромной дачи Бредихиных. Шли дни за днями, а Леська ничего не делал. Наконец он решил пойти на мельницу, не дожидаясь прихода Шулькина. Однако чутье подпольщика заставило его действовать осторожно. Он вошел в калитку дома, стоявшего напротив, и постучался в грубое венецианское окно какой-то квартиры.
— Чего надо?
— Простите, пожалуйста, господин Шулькин здесь живет?
— А зачем он вам?
— Да вот взял он у меня как-то алгебру и не вернул, а теперь она мне нужна.
— Арестовали вашу алгебру… А сюда вы не ходите, а то и вас зацапают, да и нам придется несладко.
Леська пошел назад. По дороге, поглядывая на тень сзади, он заметил, что за ним шагал какой-то тип, очень плохо притворяясь пьяным.
«Филер!» — подумал Леська и позвонил в парадное знакомого миллионера.
В детстве, когда играли в «пятнашки», достаточно было ухватиться за столб и крикнуть: «Дом!» — и тебя уже никто не смел тронуть. Таким «домом» для Леськи был дом Шокаревых.
Когда Леська позвонил, ему открыла красавица Женя.
— Вы кто? — спросила она с детской простотой.
— Володин товарищ.
— Я тоже товарищ Володи. Пойдемте!
В столовой за шикарными бутылками и роскошными яствами сидели старик Шокарев, Володя и Мирэлла.
— Володин товарищ! — объявила Женя.— А это сам Володя, его папа и моя сестра Мирэлла.
Мирэлла взглянула на Елисея и высокомерно подняла брови.
Женя уселась рядом с Володей. Обе пары уже основательно выпили. Елисей понял, что пришел не вовремя, но на улице ждал сыщик, и Леське ничего другого не оставалось, как принять приглашение и сесть за стол.
Стены синие, тахта красная, зеленая ваза на буфете наполнена горой ярко-желтых лимонов. Мирэлла была в платье из кораллового фая, Женя одета проще: серая юбка и черная кофта с одним серебряным погоном из парчи: в этом проявилась война, принесшая с собой помимо крови еще и моду.
— Неужели вы сестры? — спросил Елисей, усевшись рядом с красавицей Женей.
— Тарарам! — воскликнула Женя в смысле «еще бы!» — У нас во всем родство. Мари была подругой директора банка. Его расстреляли. А я жена комиссара. Его повесили.
— Женни! Зачем так говоришь? — отозвалась Мирэлла с интонацией классной дамы.— Ничего подобного никогда не было.
Все засмеялись.
— Мирэлла у меня, что называется, prude [8], — сказала Женя.— Она хочет поехать в Англию. Ей бы очень пошла Англия. Что?
Шокарев-старший выстрелил из шампанской бутылки и пролил пену себе на брюки. Кутить он явно не умел, но за женщинами ухаживать научился.