Довод показался убедительным. Разговор оборвался, партизаны вернулись в сарай. Это был как бы комендантский взвод при Воронове, и бойцы робели пред командиром даже за глаза.
День прошел нудно. Елисей до такой степени возненавидел Воронова, что не мог дождаться утра.
— Не дуйся, студент! — протянул при встрече Воронов.— Жизнь вещь не простая. Идеи новые, быт новый, а душонка старая, прежняя.
Леська молчал.
— Как я мог ударить Сошку, а? Такого человека, а? А вот же ударил.
— Не обращайтесь ко мне! — грубо отрезал Елисей.— Хам! Начальника вы бы не посмели ударить? Вот то-то!
Воронов тяжело вздохнул.
— Ну ладно. Садись ужинать.
— Не буду я ужинать.
На заре к Елисею пришел Нечипоренко с винтовкой на ремне, за ним стояло еще трое вооруженных.
— Мы за барашком. Вы готовы?
— Готов. Готов.
Елисей вышел из пещеры и начал спускаться вниз. Шли они не тропами, а сквозь чащу: Смаил прекрасно знал все переходы.
На лужайке, у самого шоссе, ждала тройка гнедых. Нечипоренко прилег у пулемета, два бойца разместились по обе его стороны. Смаил взобрался на козлы и уселся рядом с Елисеем. Татарин свистнул — тройку понесло.
Пока ехали, ни о чем не говорили. Елисей видел пред собой глаза Софьи, взгляд ее сквозь слезы и страшно страдал от бессилия. Будь на месте Воронова офицер, Леська знал бы, что делать, но избить начальника краснопартизанского отряда, который ведет борьбу с белогвардейцами, он не мог. Идеология не позволяла.
По дороге встречались татары на дрогах. Завидя тачанку, они еще издали снимали шапку. Так же вели себя и одиночные пешеходы. Один из них бросил Бредихину на колени грузную кисть винограда. Леська вздрогнул: ему показалось — граната.
Тачанка неслась. Белогвардейцев нигде не было: шоссе считалось партизанским и называлось «Дорогой смерти».
У одного из поворотов вышли два оленя и спокойно стали разглядывать коней. Слава богу, живы. Один из бойцов рванул было винтовку, но Елисей пригрозил ему пальцем.
— Это ручные.
Тачанка исчезла в пыли, а Стасик и Славик продолжали глядеть на дымную дорогу.
Вон показалась экономия Сарыча, Елисей велел остановиться.
— Ждите меня здесь — я пойду один. Тут возможна засада. Не думаю, чтобы Умер-бей не принял никаких мер: мы ведь угнали так мало овец — для каждого ясно, что партизаны придут за новыми.
Елисей знал, что у избушки сидит на цепи собака, поэтому старался так обойти забор, чтобы ветер дул на него. Пришлось идти довольно долго. Наконец он выбрал подходящее место, перелез через ракушечную стену и тихонечко начал ползти к избушке. Овчарка была спущена, но спала и прозевала Леську, а когда заметила, то прежде всего учуяла сахарную кость, которую Леська выставил вперед. Пес успел только разок брехнуть, но кость была уже у него, и зверь занялся делом.