В окно выглянул сторож.
— Чего тебе?
Сторож, конечно, Леську не узнал, но по тому, как отшатнулся, было ясно, что он все понял.
Леська вскочил на подоконник.
— От Умер-бея,— тихо сказал Леська.
— За овцами?
— Ага.
— Умер-бей перегнал их на другое место.
— Правду говоришь?
— Накажи меня бог!
Леська задумался и вдруг обернулся: за ним стоял Алим-бей с пистолетом.
— Ну, я же с самого начала знал, мерзавец, что ты большевик. Никодим! Обыщи его.
Никодим вышел из хаты и опытным жестом обшарил грудь и карманы Елисея.
— Ничего у него нет.
— Ты арестован, Бредихин.
К Алим-бею подошли четыре солдата с винтовками.
— Отведите его в дом.
Сарыч жил на европейский лад: столовая, через которую провели Елисея, чернела мореным дубом. Огромный буфет, похожий на католический орган; стол, смахивающий на рояль; могучие стулья с высокими резными спинками, напоминающие театральные троны. Впрочем, зеленый плюшевый диван из другого реквизита нарушал стиль этой комнаты так же, как и Умер-бей в неизменном своем халате и тюбетейке.
Увидев Леську, он сказал что-то по-татарски. Алим-бей перевел:
— Бабай удивляется, какой ты неблагодарный. Он тебя поил и кормил, а ты привел к нему партизан.
— Передайте бабаю, что я сделал это не для себя. Партизанам тоже надо есть. А они не грабили — хотели уплатить, сколько полагается. В коране сказано: «Голодный во всем прав».
Цитату из корана Леська тут же придумал, а Умер-бей не знал этой книги наизусть. Когда Елисея уводили, старец задумчиво глядел ему вслед, покачивая головой.
Леську втолкнули в какую-то кладовую. У двери поставили часового. Вскоре Леська услышал жаркую перестрелку — то ли партизаны пытались его спасти, то ли солдаты Алим-бея напали на тачанку. Потом все затихло. Остались шаги часового.
Через час в кладовой стало невыносимо душно. Елисей принялся стучать в дверь.
— Чего тебе?
— Я задыхаюсь.
— Ничего. Не подохнешь.
Прошел еще час, Леська разделся до пояса, но легче не стало.
На четвертом часу он потерял сознание.
Очнулся в столовой на диване. У ног сидел часовой с винтовкой, за столом пили чай Умер-бей, Алим-бей и Розия.
— Если бы не я, ты бы уже умер в этой своей кладовке,— сказала Розия.
— Спасибо. Но если уж ты так добра, развяжи мне руки.
— Ни в коем случае! — закричал Алим-бей.— Он убежит!
— Ты убежишь? — спросила Розия Леську очень серьезно.
— Нет.
— Вот видишь?
— Ты веришь в его благородство?
— Да. Верю! — заявила Розия.— Леська всегда был очень нравственным мальчиком. Единственно, что влюбился в Гульнару, а кто в нее не влюблялся? В любви никто не виноват.
Она решительно подошла к Елисею и распутала его узлы.