— Садись. Будешь чай пить?
— Сестра! Не сходи с ума!
— Не твое дело. Это мой друг детства.
Леська удивился, но сел за стол и получил от Розии чашку чая с лимоном. Оказывается, при всем своем высокомерии, при всей строптивости Розия очень добрая девушка. Когда Леська взял чашку, его разбухшие пальцы не удержали ее, чашка опрокинулась на скатерть.
— Ничего, ничего,— заговорила Розия скороговоркой, подбежала к Леське и стала растирать его руки.
— Ну уж это просто безобразие! — заорал Алим-бей.— Ты бы уж просто расцеловала его.
Розия сильно покраснела, нахмурилась и, стараясь не смотреть на Леську, продолжала свою работу.
Алим-бей плюнул и выбежал из комнаты.
— Розия,— тихо сказал Елисей.— Ты помнишь «Кавказский пленник»?
— Помню.
— Ты могла бы поступить, как эта черкешенка?
Розия отшатнулась и стала глядеть на него испуганными глазами.
— Понимаю,— грустно сказал Елисей.— Одно дело чашка чаю, а другое…
Елисей встал, пошел к дивану, опустился на него, прижавшись к валику, и тихонько запел, но так глубинно, что вся грудь его гудела колоколом:
Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноокую девицу,
Черногривого коня.
Сначала это пение после всего, что произошло, показалось совершенно диким. Уж не сошел ли с ума этот паренек?
Но песня звучала.
— Петь не дозволяется! — сказал часовой.
— Молчи. Я тебя! — прикрикнула на него Розия и беззвучно заплакала, отвернув от Леськи лицо. Потом встала, вытащила из буфетного ящика карандаш, бумагу и быстрым, аккуратным почерком написала:
«Леся! Я всегда тебя любила, с самого детства, а если ненавидела тебя, то за то, что ревновала тебя к Гульнаре. Но я ничего, ни-че-го не могу для тебя сделать».
Эту бумажку она подала Елисею.
— Таких вещей делать не дозволяется! — сказал часовой.
— Не твое дело! У себя в тюрьме можешь заводить какие угодно порядки, а здесь хозяйка я!
— Почему вы? Это имение Сарыча.
— Мы его купили.
Елисей, прочитав записку, вернул Розии. Она порвала ее на мелкие кусочки и бросила в полоскательницу.
— Теперь мне будет легче умирать,— сказал Елисей, слабо улыбаясь.
— Почему?
— Меня много лет угнетала твоя ненависть. Я не мог понять причины.
— Что же это тебе дает?
— Одним хорошим человеком больше. Ты не герой. Ну что ж. А все-таки. Твою чашку чаю буду вспоминать и на виселице.
Розия выбежала из комнаты.
К вечеру Леську отправили в пустую кошару, задвинули засов и поставили часовым татарина: русским Алим-бей не доверял. Пошел дождь. Татарин спрятался под стреху. Вдруг послышались шаги.
— Кто идет?
— Это ты, Ягья? — спросил по-татарски старушечий голос.