Но бой шел на вторых и третьих железнодорожных путях, где стояли вагоны третьего класса и рыжие теплушки. Первый же путь был свободен: он охранялся пластунами; и вот, не останавливаясь на станции, по этому пути пронесся поезд генерала Слащева-Крымского, состоявший из одних пульманов. Блеснув зеркальными стеклами, он показал красный фонарь и скрылся в дыму своего локомотива.
Пока офицеры, обалдев от блеска, глядели на прощальный огонек поезда, Леська увидел евпаторийский состав и начал карабкаться в теплушку, но какой-то хилый подполковник в синих очках спихнул его сапогом.
— Вы тут, студент, не примащивайтесь.
— Но я евпаториец…
— Прочь с глаз! — заорал подполковник.
Леська бросился к следующей теплушке, но там у самого входа сидели казаки, свесив ноги наружу, и спокойно лузгали семечки. Один из них тихонько играл на гармони. Леська взглянул на их лирические лица и побежал дальше. Но все уже было забито людьми, чемоданами, кофрами, саквояжами, мешками, сундучками. Наконец он добрался до локомотива. Машинист высунулся из окна и, прищурясь, глядел на дикую сутолоку перрона.
— Ребята, подвезите.
— Куда тебе?
— В Евпаторию.
— Много тут и без тебя.
— Товарищи…— тихо сказал Леська.— Я не драпающий. Я бегу из тюрьмы.
Машинист поглядел на студента зорким взглядом и так же тихо сказал:
— Влазь, но только с той стороны.
Леська обежал паровоз и остановился у чугунной лесенки. Вокруг никого не было. Кочегар, молодой парень в дырявой тельняшке и коричневой зюйдвестке, злобно на него зашипел:
— Вира! Чего замерз? Хотишь, чтоб увидели?
Леська взобрался на паровоз и присел на корточки.
Вскоре к паровозу подошел комендант.
— Ефимов! — обратился он к машинисту.— Давай Евпаторию, но нигде не останавливайся: встречных не будет.
Состав тронулся с места и медленно пошел, сначала шипя, потом сипя, чавкая и поддакивая:
— Эу-у! — у! — у! — ли!
Леська тихонько засмеялся.
— Вставай, приятель, ноги затекут.
Елисей встал и протянул Ефимову руку.
— Спасибо, товарищ Ефимов.
Он принялся глядеть в окно. Ветер подхватил его давно не стриженные волосы. Мимо пронеслись знаменитые симферопольские тополя. Вскоре пошли полустанки. Отлетела в прошлое станция Княжевич. Леська не любил этой станции, которой из подхалимства дали имя таврического губернатора. А вот и Сарабуз.
Обычно маршрут Симферополь — Евпатория совершался в течение четырех часов, хотя между этими городами пролегли всего-навсего шестьдесят верст. Но поезд Ефимова должен был пройти это расстояние в полтора часа. Вот уже миновали Саки. Море задышало Леське в лицо глубоким и прерывистым своим дыханием, а главное — он едет домой! Домой из тюрьмы! Среди всей этой катастрофы он останется невредимым. Он будет жить на родине, а вся эта золотопогонная сволочь, которой так лихорадило Россию, уплывет на чужбину и поведет там жизнь подонков.