Леська дернул дверь: заперта. Он взобрался на выступ и заглянул в комнату Гульнары. У него замерло в груди, когда он увидел ее узкую постель под голубовато-белым одеялом, сухие дикие травы в стакане на ночном столике, маленький будильник — черный с золотом, на стене теннисную ракетку в чехле из клеенки… Послышались быстрые шаги. Леська соскочил с уступа и увидел встревоженных Артура и Ульку.
— Шокаревы арестованы!
— Старик и Володька!
— Их увезли на крейсер. Там теперь суд.
— Понимаешь, что это значит? В тюрьму матросы не сажают: либо пуля в лоб, либо иди домой.
— Что надо делать? — спросил Леська.
— Надо поехать на крейсер и попытаться их спасти. Пойдем спустим яхту.
— Пошли.
У дачи Видакасов их поджидал Гринбах.
— А я за вами. Слышали? Володька арестован.
— Да, да. Мы решили поехать на «Румынию».
— Ни черта не понимаете в революции! На шаланде поедем, понятно? На шаланде! А гимназические фуражки и шинели долой.
Через полчаса шаланда пошла к «Румынии». Примерно за четверть мили их окутал сложный запах военного корабля: смесь железного нагрева в машинном отделении с едкостью углекислого газа и ароматом флотского борща.
Мальчики дружно гребли.
Вот у борта показался кок и выплеснул в море ведро грязной воды. Потом он исчез. Мальчики гребли. Потом появился матрос, который, спустив на веревке швабру, стал полоскать ее в воде. Затем он вытащил швабру, поглядел на шаланду, но тут же удалился. Через минуту два матроса подвели к борту связанного человека в одном белье.
— Раз-два, взяли!
Деловитым движением они высоко подняли человека и швырнули его в море. На босых ногах висел чугунный колосник. Белый призрак пошел в воду прямолинейно, как гвоздь. Мальчики, не сговариваясь, затабанили. Самый дальний круг, отплывший от казненного, нежно коснулся шаланды.
Гринбах поднялся во весь рост и крикнул:
— Эй, на крейсере!
— Чего тебе?
— Спускай трап!
— А вы кто будете?
Вместо ответа Гринбах скомандовал:
— Полный вперед!
Он стоял в распахнутой тужурке, из-под которой виднелась тельняшка. Это убедило.
— Кто такие? — уже мягче спросил один из матросов.
— Свидетели. Проводите нас в трибунал.
Ульку оставили в шаланде, но он запротестовал: ему было жутко. Пришлось остаться и Артуру. По трапу взошли только Самсон и Леська.
Матрос повел вниз, где крепко и вкусно пахла смолой веревочная дорожка, бежавшая по коридору. Потом, открыв стеклянную дверь, ввел их в кают-компанию.
Группа матросов и кое-кто из евпаторийцев сидели за тремя столами. Матросы были в новеньких шерстяных голландках. Все с красными бантами. Из евпаторийцев гимназисты узнали Демышева, Симу Бай, Петриченко, Полонского.