– Пару десятков, – ответил аббат. – А помощь мы оказываем почти сотне нуждающихся. Мы их кормим, одеваем, некоторым выплачиваем скромные пособия.
– Весьма похвально, оказывать помощь тем, кто не может помочь себе сам, – заявил Ловефелл, но на аббата его слова не произвели никакого впечатления. – Однако меня интересуют те, кто живёт в монастыре. Пара десятков, говорите?
Монах не отвечал и всё время смотрел на инквизитора равнодушным взглядом.
– Думаю, это большая милость для бедных и нуждающихся, попасть под ваш гостеприимный кров, – продолжал Ловефелл. – Редко, наверное, бывает, чтобы его покидали по доброй воле.
– Люди – это беспокойные души, – сказал монах. – Для многих тихая, скромная жизнь в монастырских стенах слишком большое отречение.
– Вы ведёте списки людей, которым помогаете?
– Конечно. Ни одно пожертвование, будь то в натуральной или в денежной форме, не может не пройти через книги.
– Похвальное тщание, – признал Ловефелл.
Монах снова ничего не ответил, но инквизитор и не ожидал, чтобы этот человек изменил своё отношение под влиянием нескольких вежливых слов.
– Меня интересует, не оставлял ли в этом году, а может быть, в прошлом, ваших порогов молодой парень. Черноволосый, хорошо образованный, и, наверное, родом из хорошей семьи. У меня есть основания полагать, что вы опекали его здесь какое-то время, и мне любопытно, не ошибаюсь ли я.
– Не могу вам помочь, – ответил аббат. – Слишком много у меня забот, касающихся деятельности монастыря, чтобы я знал, кто в данный момент пользуется нашим гостеприимством. Кроме того, я не думаю, чтобы вы знали, но у меня сто восемьдесят три собрата, и представьте себе, что даже их имена иногда мне ни о чём не говорят, а тут речь идёт о каком-то парне, который, наверное, помогал братьям в работе по хозяйству.
– Но кто-то этой проблемой занимается, разве нет? Кто-то из ваших собратьев решает, кому из нуждающихся оказать поддержку? Поэтому, пожалуйста, позовите его.
Настоятель покачал головой.
– Это брат Альберт, но он вам не поможет, ибо всего месяц исполняет эту функцию. В апреле Господь призвал к свету своему брата Себастьяна, который дожил до славного возраста семидесяти трёх лет.
– Ну что ж. – Ловефелл пожал плечами. – Тогда покажите мне, будьте любезны, документы. Может, таким образом я смогу найти нужную мне информацию.
– Конечно, – согласился монах. – Подождите меня во дворе, там, под аркадами, и я прикажу их вам принести. Теперь извините. Обязанности.
Он даже не кивнул инквизитору на прощание, только повернулся и вышел из кабинета, переставляя ноги так, будто перешагивал через какие-то препятствия, невидимые для глаз обычного человека. Ловефелл ждал документы долго. Слишком долго. И был уверен, что это не случайность, а ясный и чёткий сигнал, что ему здесь не рады. Тем более что никто даже не потрудился предложить ему хотя бы глоток воды.