К Ловефеллу отнеслись с особым уважением, так как он получил собственную комнату, несмотря на то, что в замке находилось множество беженцев. Однако ведь не каждый день в замок попадал кто-то, кто выполнял миссию для Светлейшего Государя и имел лично им подписанные бумаги. Комната, правда, была клетушкой, немногим больше собачьей будки, но, по крайней мере, обеспечивала долю интимности. А именно изоляция и одиночество в этот момент были нужны Ловефеллу больше всего. Ибо он собирался, отправиться в путешествие, которое искренне ненавидел, и которое сулило не только боль и страх, но и опасность для жизни. Путешествие, ведущее через сознание к страшным лабиринтам иномирья, в котором множество вопросов, сокрытых от людских глаз, были полностью ясны. Только таким образом он мог найти парня, находящегося в руках мятежников. Обычные поиски напоминали бы попытку найти зелёную булавку в сосновом лесу. Бунтовщики, по всей вероятности, покинули окрестности замка. В конце концов, через две молитвы после побега Ловефелла через ворота выехал десяток конных - солдаты в кольчугах, с мечами и луками. Орава мерзавцев унесла ноги, не дожидаясь этой демонстрации силы.
Поскольку солдаты не нашли тело парня его, видимо, забрали с собой. Вопрос только в том, признали они его за своего или же хотели допросить или помучить. Инквизитор надеялся, что черноволосый был жив, и что обряд не будет проведён впустую. Он также надеялся, что никто не удивит его во время путешествия, ибо, во-первых, он был в это время беззащитен, а во-вторых, то, что происходило с его телом, могло не только напугать обычных людей, но заставить их принять инквизитора за чернокнижника. И слишком ироничным окончанием его жизни было бы, если бы он закончил её на наскоро сложенном костре...
Для вхождения в транс не требовалось многого. Точнее говоря, нужны были две вещи. Одной из них было наполненный водой ушат, достаточно большой, чтобы внутри поместилась голова. И такой ушат как раз стоял в углу комнаты. Второй вещью был кусок ткани, оторванный от рубашки парня. Ловефелл возблагодарил Бога за то, что после того, как отмыл руки Анны-Матильды, машинально сунул этот клочок материи за пазуху. Теперь он должен был стать ключом к успеху.
Ловефелл разделся до пояса, опустился на колени и произнёс молитву. Затем придвинул ушат, наклонился и сунул голову в воду так, чтобы она погрузилась в неё аж до шеи. Задержал дыхание и крепко зажмурился, хотя это и не могло ни помочь, ни навредить ему в ходе ритуала.
Всё началось как обычно. С шума в ушах и расплывающихся под закрытыми веками красных кругов, которые, по мере того, как заканчивался воздух, превратились в кровавую завесу. Позже он почувствовал нарастающую боль в лёгких, отчаянно жаждущих хотя бы глотка воздуха. В этот момент всегда появлялся страх. Независимо от того, что инквизитор уже так много раз проводил этот ритуал, что это стало для него почти привычным. Это был просто необузданный страх человека, которого лишают воздуха. Но этот момент нужно было перетерпеть, ибо когда желание дышать стало единственной мыслью, Ловефелл ворвался в иномирье.