– И что дальше? – Спросил он спокойно.
Девочка продолжала смотреть на него с ненавистью в глазах, а её лицо покрылось кровавым румянцем. Ловефелл задумался, с кем он имеет дело. Ну, конечно, не с демоном, который превратился в ребёнка и устроил себе дом из его невинного, крещёного тела. Это он уже проверил гораздо раньше, и такую возможность со стопроцентной уверенностью исключал. Оставались две возможные ситуации. Анна-Матильда могла быть окутана заклинанием иллюзии, но Ловефелл никогда в жизни не слышал про ведьму настолько сильную, чтобы создать заклинание столь реалистичное и столь долговременное. Если бы ведьма подобной мощи существовала, то она смела бы Ловефелла одним движением мизинца. Или движением брови. Оставалась вторая возможность. Скорее всего, Анна-Матильда была ведьмой, которая провела чрезвычайно сложные ритуалы, позволяющее ей в момент смерти удержать душу от падения в адские бездны. Сведущие в искусстве ведьмы знали способы, позволяющие им вернуться в мир живых. Ценой за это была необходимость созревания в теле сначала младенца, потом ребёнка, а также временная потеря контроля над телом жертвы, которая, однако, постепенно проходила с течением лет. Но вместо этого в них росла ненависть к роду человеческому и всем творениям Господа. Когда Анна-Матильда, а, скорее, эта бывшая, настоящая ведьма, ушла из мира живых? С равной вероятностью это могло быть как шесть лет назад, перед зачатием ребёнка, так и семь столетий. Она могла жить в Империи, но с той же вероятностью в Риме, Персии, Британии или Африке. Это было безразлично, ведь её обучили речи и обычаям, какие полагается знать благородной госпоже. Так или иначе, она была приобретением невероятно ценным. Сказать о ней «стоит столько золота, сколько весит» это как назвать императорский замок в Аахене курятником.
– Я знаю, что вы хотите со мной сделать, – прорычала она злобно, и это рычание было тем более страшно, что исходило от девичьих розовых губок. – Я знаю, что здесь делают с такими, как я. Вы думаете, что я вам это позволю?
– И что же, по-твоему, мы делаем, госпожа?
Спокойный тон и смирение в голосе Ловефелла должны были её озадачить. Но они не сбили её с толку.
– Вы сжигаете их на кострах и топите в реках. Вы заставляете их отречься от тёмных искусств...
– Действительно, так поступают многие люди в Империи. Таковы законы нашей Святой Матери-Церкви, единой и всеобщей, – честно и откровенно ответил инквизитор. – Но эти законы и меры не распространяются на тебя, госпожа. Уверяю, тебя встретят с уважением и окружат любовью.