Денис заскулил, стиснув зубы, и нашарил в сумке Лузги недопитую бутылку кизлярского коньяка. Хлебнул, почувствовав, как янтарная жидкость разливается по сосудам, как немного тускнеют звуки резких выкриков команд и уже не так ярко блестят в лучах солнца отполированные работой лезвия лопат, кидающих глинистую землю вниз, на тела и неподвижные лица убитых, и пропадает запах свежего цементного раствора, и исчезает рассыпанное лукошко брусники…
Кононов заворочался, сонно пробормотав:
— …сука, не меньше пяти, а то и разговаривать нечего… не меньше пяти…
Потом приподнялся на локте, ошалело, невидящими глазами посмотрел вокруг и снова лег. Что то там, в его сне, было не так.
Снаружи полутораметровую бетонную стену корябали ветки ольхи, раскачивающиеся под ночным ветром. Денис напрягся, чувствуя, как наэлектризовываются волосы на затылке, ощущая кожей движение в темном лесу, совсем недалеко от их ночлега. Он привстал и осторожно выполз из палатки. Сразу радостно зазвенели комары.
Тьма вокруг была черно синего цвета.
Он зажег спичку.
Свет растворился.
Его было мало.
Послышался угрожающий голос Лузги:
— Куда? Смыться решил, паскуда!
— Пусти, ты, вертухай, там кто то есть снаружи…
— Да ну?! — переполошился Лузга, растолкал Кононова и быстро достал свое любимое оружие: обрез охотничьего ружья со вставкой под мелкокалиберный патрон.
Кононов, кутаясь в телогрейку, подкрался к узкой амбразуре и, взобравшись на приступок, осторожно выглянул:
— Может, это мертвяки… Помнишь, Колдун, кресты могильные у пулеметной вышки?
— Мертвяки в такую погоду отдыхают, только такие придурки, как мы, колобродят, — отозвался Лузга.
Оставив надежду что то рассмотреть сквозь амбразуру, он начал аккуратно, чтоб не скрипнула, открывать тяжелую входную дверь. Затем медленно выбрался наружу.
— Стой, ты куда? Не ходи! — кинулся к Лузге Денис, но тот уже растворился в темноте. Лишь слышались звуки его подошв, чавкающих по грязи.
Кононов же некоторое время пялился в непроглядную тьму перед бункером. Вдруг он вздрогнул, соскользнул с приступка перед амбразурой и, вжавшись в стену, просипел:
— Там кто то ходит, огромный, среди деревьев, черт меня побери…
Алешин зажег вторую спичку:
— Может, это Рембо вернулся?
— Какой там Рембо к еханой матери, волосатый и в два раза меня выше!
Алешин заметил, как у Кононова дрожат пальцы.
— Да погаси ты спичку, придурок! — прошипел тот и, не глядя, несколько раз выстрелил сквозь амбразуру из своего плоского «браунинга». Темнота ответила короткими сериями по два выстрела.
Пули тупо тюкнулись в толстенную стену. Кононов облегченно вздохнул: