Ошибки быть не могло. Место, отображенное на карте, находилось где то южнее Ковеля. Жирная черная стрелка упиралась в верхний край листа, вдоль нее размашисто было написано: «На Ковель». Другая стрелка была тоньше и синего цвета. Она уходила в нижний край карты, имела подпись «На Ро…» и обрывалась вместе с куском бумаги. Главной же зацепкой была небольшая речушка, а на ней отмеченная глубина и пунктиром выделенные броды с россыпью крестиков вокруг. Что они означали, было непонятно. Условных обозначений на карте не было, каких либо подписей тоже. Но хорошо читалось название реки Стоход. Это было существенно.
Ягов выдвинул верхний ящик стола и вынул папку с факсами. Потом пошарил в других ящиках и, не найдя того, что искал, раздраженно нажал на кнопку селектора:
— Краменков! Краменков, вы меня слышите?
— Он отлучился, товарищ замминистра. Это Мельник, его заместитель.
— Мельник! Очень хорошо. Принесите мне атлас железнодорожных путей европейской части СССР.
— Отдельного нет. Только смешанный. Вместе с автодорогами. Нести?
— Естественно!
Ягов потер стучащие виски. Изнутри поднималась глухая злость на все. Мозг работал с явным перенапряжением.
«Южнее Ковеля, южнее… Интересно, это далеко от Бреста?… Не дают олухи сосредоточиться, придется, видимо, оставить до вечера. Но как не хочется откладывать, так дьявольски и подзуживает, где то здесь решение, где то здесь…»
В кабинет, запыхавшись, ворвалась Вера:
— Василь Ефремович, вас Борис Николаевич вызывает, срочно!
Ягов ударил по столу кулаком:
— Что за чушь, почему он не позвонил сам?
В животе неприятно засосало. Министр никогда не звонил лично, если предстоял каверзный разбор. Он всегда вызывал к себе через кого то, начиная таким образом психологически давить еще до того, как жертва пересекала порог его обширного кабинета.
Ягов не мог сообразить, в чем дело. Еще позавчера они вместе сидели, завернувшись в мягкие простыни, жевали хрустящие креветки, а банщики сновали туда сюда, поднося разносолы и выводя из парилки разморенных, умиротворенных старых знакомых. Специально приглашенный пародист, подогретый солидным подарком, лез из кожи вон, подражая политикам, актерам и певцам.
Ягова тогда подташнивало, зверски болела печень, но он улыбался, пил консервированное пиво, отдающее жестяной банкой, острил, заглядывая в довольные глаза министра. Но это два дня назад, в бане, а сейчас…
— Черт побери, дергает как мальчишку!
Затренькал городской телефон, в нервно сорванной трубке задрожал женский голос:
— Это вы? Арушунян звонил, у него какие то напряги. Просил поскорее встретиться.