Он принял ее, спустившись в прихожую, прочитал адресованную ему записку, после которой его мрачное лицо просияло. Потом написал короткий ответ сам и с волнением передал девушке. И теперь, поздним мартовским вечером, нервно расхаживая по гостиной, освещенной четырьмя свечами, Гишар де Боже ждал гостя. Этот визит, к которому он готовился весь остаток дня, мог изменить всю его дальнейшую жизнь. Так казалось графу или так он страстно желал сам - теперь не имело значения.
Когда дворецкий доложил о госте, де Боже встрепенулся, и глаза его заблестели. Он вскинул руки и, как старого приятеля, долгожданного и самого дорогого, обнял Венсана де Брие. Рыцарь искренне прижал к себе молодого графа - как младшего брата или даже сына, встречи с которым тоже долго ждал.
- Ну, наконец-то! - воскликнул де Боже. - Я опасался, что с вами может что-то случиться. В городе так неспокойно по вечерам.
- Еще более неспокойно днем, - ответил де Брие.
- Простите, граф, я вас не понимаю...
- Слишком много глаз, - пояснил рыцарь. - Особенно теперь, после всех событий...
- Ах, да! Вы совершенно правы. Я до сих пор не могу прийти в себя!
- Необходимо иметь большое мужество, чтобы пережить все это, - сказал де Брие и добавил, глядя прямо в глаза молодому графу: - Надеюсь, у тебя его окажется достаточно?
- Мой дядя когда-то говорил мне: мало толку в мужестве, не подкрепленном высокой целью. Я верил дяде и понимал его стремление направить меня в нужное русло. Вы прекрасно знаете, дорогой граф, что дядя многие годы руководил мной и заменял отца.
- Да, знаю, - подтвердил де Брие. - Твой дядя был прекрасным человеком и примерным воином.
Де Боже благодарно кивнул и указал на стулья. Мужчины расположились возле камина лицом друг к другу. Камин слегка гудел, жадно втягивая в дымоход оранжевые языки пламени с синеватыми ободками. Поленья медленно умирали в нем, сипло потрескивая.
- Ваша милость, - заметно волнуясь, сказал де Боже, - я бесконечно рад нашей встрече, особенно теперь, когда нахожусь на распутье. Поверьте, я совершенно не знаю, что мне делать. До последнего дня я надеялся, что все обойдется, что старика де Моле помилуют, что Орден как-то продолжит существование... и вдруг эта необъяснимая жестокость короля... Семь лет назад я был еще слишком молод, но Великий магистр обещал лично посвятить меня в рыцари и принять в Орден, когда я достигну совершеннолетия. Увы, его вскоре арестовали, и рыцарем я не стал до сих пор, хотя душа моя - с вами.
- Это опасные рассуждения, Гишар, - остановил его де Брие. - Орден Храма давно распущен папой Климентом, и теперь неразумно высказывать сочувствие тамплиерам, которых признали виновными во всех смертных грехах!