Но, кто знает, может, в другом обществе он всегда был вот таким – приятным и вежливым. Поэтому девушка не стала заострять внимание на переменах в нем самом и возвышенности его речи – вероятнее всего она просто совсем не знала этого мужчину, чтобы хоть как-то о нем судить.
Взяла в руки полупустую чашку, повертела ее в руках задумчиво, потом ответила:
- Эта девочка осталась там – в далеком прошлом. Смысл ей быть, если та наивность и простота, которой полнился характер, приносили одни только насмешки.
- Не путай простоту с непосредственностью. Хотя, зря я заговорил об этом. Все мы меняемся со временем. Ты это ты.
И снова замолчали, каждый в свои мысли погрузился.
Алекс подумал о том, что она – эта странная девочка, бесконечно от него далека, словно из другой реальности. Все в ней – будто чуждо этой эпохе: манера одеваться в простые, но изысканные вещи, ее движения, повадки: ленивые, лишенные всякой спешки и торопливости. Глаза, в которых глубина и, несвойственная столь молодым людям, мудрость.
И все же – недоступность и равнодушие, что так и скользили в ее взглядах, распаляли Алекса все более. В совокупности все: и как выглядит, как ведет себя, как пахнет – заводило мужчину, пробуждало первобытное желание обладать. Любовался ею: как привычно закусывает губу или водит тонким пальцем по горлышку чашки. Как медленно порхают ресницы…
Юля подняла голову, и взгляды их пересеклись.
Алекс внутренне поежился – в тот момент показалось, что это не он приехал сюда соблазнить ее, а она – далекая, холодная, но такая желанная, создана Всевышним и послана сюда, чтоб покорить его. Покорить, и если потребуется – перемолоть, в порошок его стереть. Все прежние черты и мнения – поставить с ног на голову, обратить. Вспомнились ее слова – в порыве бессильной злости брошенные. О том, чтоб не зарекался. И сейчас – через столько лет, Алексу жарко стало и страшно – в самом деле, попался. Она – эта маленькая, хрупкая девочки попала в точку. Нечаянно, совершенно неискушенно и без умысла – в этом он был уверен, она покорила его. Не улыбками или взглядами, не стройным телом, а тем, что она просто была – вот такая: странная, незнакомая, почти чужая, но как продолжение его самого. Какую только власть она имела над ним! Алекс ужаснулся, глядя в зеленые, как густой лес, бездонные глаза. Один поцелуй – далекий, будто в прошлой жизни, одно прикосновение, но как напряжение, двести вольт по венам. Как разряд молнии прямо в макушку. Нет-нет, но возвращался к тому дню их прощания на заснеженной аллейке. Даже когда работал как проклятый или менял любовниц, раз, и всплывают перед глазами образы яркие, словно на веках отпечатанные. Непрошенные образы, незваные.