Это означало, что когда-нибудь, в отдалённом, но реальном будущем, Зюдену придётся стать уязвимым.
Сложив листы, он завернул их от сырости в кожу, сунул под голову, на дощатое дно кибитки, и стал смотреть, как догорает снаружи огонь. Заплакал где-то ребёнок.
— На ров, — сказал хриплый женский голос, но ребёнок не послушался и только громче залился.
Здесь было спокойно. Зюден доверял людям, спящим вокруг него в таких же повозках. Они не задавали вопросов и не умели читать, а значит, среди них можно было не таиться. Никого не интересовало, что пишет днём и ночью их спутник; некому было разбирать сменяемые на каждой странице шифры.
Послышалось шарканье, и оранжевые блики исчезли — это старик Зурало затоптал костёр.
— Не замёрз? — спросил он, заглядывая в кибитку.
— Наис тукэ, отец, — Зюден вытянул ноги и притворился, что дремлет. — Здесь тепло.
— Рассвет скоро. Поедем.
— И долго до Тульчина?
— Вечером встанем, наверное, — Зурило громко закашлялся и сплюнул в траву. — Если место найдём.
— Это хорошо, — зевнул Зюден. — Доброй ночи.
Старик, прежде чем уйти, опустил полог, и стало совершенно темно.
Зюден закрыл глаза. От кострища даже сквозь плотный полог тянуло дымом. Белый бумажный пепел имеет особый запах, но здесь некому было его узнать, а если кто и узнает — не спросит.
Иудеи — смешной народ, думал Зюден. Их вера прячет за строгостью и чувством избранности боязнь получить тумака от постороннего. Но прав был тот раввин из легенды, произнёсший как-то: горит бумага, но слова не горят, а возносятся с дымом к Богу. Про Бога, это он, конечно, хватил, но суть верна.
«Любезный друг и брат Михайло Фёдорович, — мысленно прочитал Зюден исчезнувшие в огне строки. — Утром сего дня было мною получено письмо от В., где он в пылких выражениях, в точности как вы, описывает прелести своего проекта. Некоторые слова из прошлого его письма, однако, представились разумными даже мне, хоть я и сомневаюсь во всём подолгу. Разумными они мне кажутся особенно теперь, когда Ипсилантий близок к тому, чтобы пойти на турок. Не вышло бы, однако, беды из-за чрезмерной поспешности предприятия. Вы знакомы с В. лучше моего — что думается вам?..»
«Милостивый государь Сергей Иванович, обращаюсь к вам с просьбою передать сведения Пестелю. Сам я буду находиться в нужное вам время у г. Дав. в поместье. Если решение о создании общества будет положительным, прошу вас, уведомьте меня письмом, я же передам вам с нарочным всё, что будет нового у Дав. У меня большие планы на Орлова; ежели его с-во склонится к поездке в Москву, я поеду с ним…»