— Вы имеете в виду свержение турецкого господства в Греции?
— Ну что вы! Этого я жажду всем сердцем, и это ни для кого не секрет. Что ж в этом смешного? Постараемся убедить государя в том, что только инициировав патриотические движения в Бессарабии и на Балканах… ну и в Греции, да, мы сможем потеснить Порту. И цель наша — исключительно упрочить русское, христианское влияние в оных областях. И пусть господин министр попробует сказать, что это не будет благом для русской политики.
В это время в Неаполь уже входили карбонарии, но Иоаннис пока не знал этого; он только думал о том, что Испания и Италия должны стать примером, и пусть средиземноморская вода разольётся мировым потопом свободы, и пусть однорукий друг Ипсиланти поднимет «Этерию» — как бы только император с его растущей пагубной любовью к «Священному Союзу» не сделался под австрийским влиянием окончательным противником конституции. Императора следовало осторожно разубедить, не переусердствовав в этом и излишне не рискуя. Дегустация вина урожая 24-го года всё ещё входила в расчёты главы Колегии Иностранных Дел, статс-секретаря Иоанниса Каподистрии.
Пора сосредоточиться — новости — прощание с Марией — слежка — поединок у ручья
Сея царицы всепочтенной,
Великой, дивной, несравненной
Сотрудников достойно чтить.
Г.Р.Державин
Со всей серьёзностью отнёсся Николя к новому, свалившегося на него делу. Молодой гусар сознавал, что Пушкин не вправе рассказывать сути своей миссии, однако очевидно было, что дело государственное; это смущало — Николя не мог вообразить Пушкина слугою царя или министров, ловящим инакомыслящих, — не мог главным образом потому, что инакомыслящим был сам Пушкин. Обдумав всё как следует, пришел к выводу, что тут замешана иностранная разведка.
Пушкин же пребывал в странном состоянии, близком к болезненному бреду: наклёвывались стихи. Отвлекаться на них он себе запретил, но в голове упрямо вертелась идиллия Мосха; переводить её намерений не было, но, вдохновленные ею, родились строки:
Когда по синеве морей
Зефир скользит и тихо веет…
И так далее. И как прикажете работать.
Он сидел под кипарисом и царапал ногтем по песку наброски будущего стихотворения.
— Кипарис ты мой, кипарис, — обратился к дереву Пушкин, не до конца ещё опомнившись от поэтического забытья, — подскажи мне, миленький, как перестать думать о стихах и начать думать о работе?
Отвечает кипарис:
— Пушкин-Пушкин, не ленись.
Чай, не время нынче, дурень,
Думать о литературе.
— Я на минуточку всего, — смущенно оправдывался Француз.