Далее шли:
Раевская Софья Алексеевна, без которой и здесь бы всё рухнуло;
Мария — ах, Мария! — но в её взгляде было лишь дружеская тепло;
Раевская Екатерина Николаевна, умнейшая из женщин;
Раевская Софья Николаевна — просто какая-то Сонюшка;
Раевская Елена Николаевна, оправляющаяся от чахотки;
Давыдов Александр Львович, стареющий напыщенный тип (наша история изобилует Александрами, но ничего не попишешь — правда. В другой, выдуманной истории его бы непременно звали Сигизмунд);
Давыдова Аглая, урождённая де Граммон, жена Александра Львовича, красавица-француженка;
Давыдова Адель Александровна — её малолетняя дочь;
Давыдова Катерина Александровна — её старшая дочь;
Давыдов Василий Львович, тот самый дядя, коего упоминал Александр Николаевич;
Давыдова Александра Ивановна, жена его;
Давыдова Екатерина Николаевна, дряхлая матушка Н.Н.Раевского-старшего;
И многие другие, чьи имена и родственные связи мы опустим.
Василий Львович представлялся Французу грузным, ленивым, похожим на кота человеком. Таким был на поверку его брат, а Василий Львович оказался высоким, вечно бодрым, с насмешливым лицом и чудовищно низким, идущим из самой утробы голосом.
— Славный Пушкин, — от его баса гудело в зубах, — Александр Сергеич, ну! Как я рад! Читаю вас, даст Бог не соврать, уж два года.
— И я вас, Василий Львович.
— Что ж, разве я поэт, я пишу от скуки и отвращения, ну!
— Почему от отвращения?
— Потому, славный Александр Сергеич, что говорить прозой: «в этой стране мне хочется блевать!» тут не принято, ну.
«Хороший человек» — подумал Пушкин.
Вечером сидели в огромном зале, Катерина Николаевна играла и пела чудным голосом французские романсы, к великому восторгу Аглаи.
Аглая, маленькая, подвижная, черноволосая и черноглазая, с каким-то особенным увлечением говорила по-русски, точно хвасталась.
— Пр-р-релесть, — она радостно выговаривала трудную букву «р». — Катенька, вы душка, спойте ещё.
— Я, право, не знаю, что вам исполнить.
— Я спою, — вмешался Василий Львович. — Николай, ты должен помнить.
И они вдарили по ушам казачьей песней; Катерина аккомпанировала, но звуков рояля слышно не было. Аглая, оказавшись рядом с Пушкиным, сказала:
— А вы что же, не поёте?
— Je ne sais pas chanter.
— Нет, говор-рите со мною по-русски! Мне скучно, — Аглая дернула плечиком. — Р-руский язык смешной.
— Вы говорите на нём для забавы?
— Как вы сказали? Да-да.
Пушкин оглядывался, ища Александра Николаевича, но тот исчез.
Потом ещё много пели и изрядно выпили, и даже немного потанцевали. Мария избегала Александра, и он не винил её в этом, тем более, танцевать выпало с Катериной. Смеялись, говорили обо всём, обсуждали современную литературу.