— Я прошу тебя поклясться, что моё имя никогда не прозвучит в связи с этой историей.
— Клянусь, — сказал Александр. А что ему было делать? Не терять же единственного свидетеля, который мог хоть что-то рассказать. Заодно взял ответную клятву — что о его вопросах никому не будет известно.
И Мари рассказала:
Накануне вечером ей вздумалось пройтись по дому («Ты же знаешь, я люблю иногда погулять, думая о пустяках»), и, возвращаясь в свою комнату, она увидела Якушкина. Иван Дмитриевич выходил из комнаты Аглаи и торопился к себе. Он тревожно огляделся, но Марию, отошедшую за дверь, прочь от чужой сцены, не увидел. Александр Львович сидел в это время в курительной комнате с братьями. («D'ailleurs, ты ужасно много куришь, весь пропах табаком, а в биллиардную я и заглянуть боюсь…»)
— Это может быть очень важно, — Пушкин благодарно склонил голову. — Спасибо.
Захотелось вдруг поцеловать Марию. Всё бы стало, как было. Но желание это тут же исчезло, на смену пришло новое — хотелось найти слова для окончательного прощания, чтобы о былом романе более не пришлось вспоминать. Но прежде него Мария успела сказать то самое, нужное.
— Надеюсь, я вам помогла, Alexander, — сказала она.
И как отрезало.
* * *
А.Р. сидел на бильярдном столе, нацелив в сердце поэта трость.
— Я вторгся в ваши владения, — он соскользнул со стола и тростью, как кием, ткнул в скомканные черновики Пушкина, разбросанные на зелённом сукне. — Вы всякое жильё превращаете в подобный тартар?
Пушкин осмотрел биллиардную и остался в целом доволен рабочей атмосферой. Он не любил заботиться о порядке и совершенно не умел ценить чистоту. Поддерживать в состоянии ухоженной клумбы требовалось тело — ногти, волосы, кожу, мышцы. Что до рабочего места — оно не должно мешать внутренней, настоящей работе, — решил Александр.
— Вы ведь тоже не верите, что эти письма могут быть о чём-то ином, кроме политики? — спросил Раевский.
— Разумеется, — Пушкин забрался на освободившийся стол. — Хотя один интересный нюанс есть. Вы знаете о связи Якушкина с Аглаей?
Раевский со скучающим видом прикрыл глаза:
— Знаю.
— Откуда?!
— Это я подсунул Якушкину нашу горячую француженку. Вы, кстати, тоже побывали в её постели?
Пушкин поперхнулся.
— Это что же, она…
— Единственный отверженный ею в этом доме, по-моему, мой младший брат. И то лишь потому, что он не понял в своё время её намёков.
— Но после приезда Якушкина прошла без одного дня неделя.
— Он хорош собою, и Аглая ему понравилась. К чему промедление?
Действительно, ни к чему. Когда в доме есть женщина, имеющая доступ ко всем мужчинам поблизости, секретность будет блюсти каждый из них.