Только раз Пушкин был зол более, чем сейчас — в Петербурге, незадолго до отъезда, когда Нессельроде предлагал ему признать своей эпиграмму Рылеева.
— Господа, — позвал Раевский. — Я всё-таки надеюсь на мирное разрешение ситуации. Перейдём ко мне, и пусть кто-то из вас запишет все доводы в пользу нашей виновности и против неё.
— Согласен, — первым сказал Охотников.
— Не нужно, я буду писать здесь, — Якушкин взял со стола чистый лист и положил его на подоконник.
— Тут даже стула нет, — Охотников оглядел комнату. — Александр Николаевич, не откажетесь уступить ваше кресло?..
— Нет-нет, я всегда пишу стоя, — Якушкин смотрел на лист, чуть отклоняясь назад, словно ему было легче видеть то, что находится дальше от глаз. Это подтвердилось сейчас же. — Я слабо вижу вблизи, да и просто приятнее стоять, привычка.
Ergo, за сгоревшим бюро он тоже работал стоя. Зачем я об этом думаю?
— Итак, — объявил Якушкин. — Пушкин, я одолжу у вас чернильный прибор?
— Делайте, что хотите.
— Итак. Доводы за вашу причастность: вы были возле моей комнаты и могли поджечь её. Вас никто не видел. Кроме того, ваше активное участие, ваши попытки обнаружить виновного наводят на мысли…
Стул!
— Иван Дмитриевич, — громко сказал Пушкин. — Вы ставили стул у секретера в своей комнате?
— Что? Нет, я же стою, когда работаю.
— А он там был.
— Пушкин, дорогой мой, — Орлов сочувственно улыбнулся. — Докажите сперва, что вы сами чисты, а после вернётесь к вашим логическим заключениям.
— Стул был придвинут, — Пушкин налетел на Охотникова и, схватив его за плечи, встряхнул. — Вспомните, Охотников!
— Какой ещё стул, — Охотников стряхнул Александра и отступил на шаг. — Я не помню, было много дыма.
— Вспомните хоть кто-нибудь! Я чувствую, что это важно!
— Вернёмся к допросу! — Якушкин пытался перекричать Француза.
— Я требую, вспомните!
— Хорошо, я помню, — кивнул Орлов. — Стул был у бюро.
Из этого должно было что-то следовать, но Пушкин не мог понять, что. Перед глазами возникала комната Аглаи Давыдовой, её огромная кровать, и снова — горящий секретер и стул перед ним.
1) Ворую ключ
2) Зачем-то приставляю стул к секретеру (сесть захотелось, что ли? Так ведь времени ведь нет рассиживаться)
3) Открываю шкатулку и читаю письма
4) …
— Что вы там шепчете?
Как в бреду хватаясь за обрывки мыслей, Пушкин жалел о своём решении никогда не убивать (разве только на дуэли, но пока не пришлось). Иначе пристрелил бы Орлова с Охотниковым, а Якушкина повесил и смог бы подумать в тишине.
— Александр Сергеевич!
Пушкин очнулся от лёгкого удара тростью по ноге.