Подобно некоторым новейшим научным дисциплинам, фантастика возникла "на стыке", только не на стыке научных ветвей, а на взаимном сближении различных по методам, но единых по цели путей человеческого познания. Эта философская проблема только-только затронута, она еще ждет своего исследователя (мы уже писали об этом с М. Емцевым в журнале "Коммунист" № 15 за 1965 год).
Только подход к научной фантастике как к уникальному явлению современной культуры позволяет понять, почему она оказалась столь притягательной для ученых. Физики-ядерщики Лео Сцилард и Отто Фриш, профессор биохимии Айзек Азимов, блистательный астрофизик Фред Хойл, антрополог Чэд Оливер, астроном и видный популяризатор науки Артур Кларк, сподвижник Эйнштейна польский академик Леопольд Инфельд, творец кибернетики Норберт Винер - вот достаточно убедительный перечень крупных ученых, которых научная фантастика "завербовала" в свои ряды.
Можно, конечно, спорить, насколько случаен или, напротив, закономерен такой синтез науки и искусства. Думается все же, что он не случаен. Во всяком случае, он точно отражает одну из главных особенностей современного развития познания: соединение отдельных, часто очень далеких друг от друга ветвей. Этот синтез представляет собой и великолепную иллюстрацию одного из основных законов диалектики - закона отрицания отрицания.
Иероглифы на базальтовой стеле Абу-Симбела говорят: "Когда человек узнает, что движет звездами, Сфинкс засмеется, и жизнь на земле иссякнет". Мы не знаем еще, что движет звездами. Может быть, никогда не узнаем. Может быть, узнаем завтра. Важен не столько смысл изречения, сколько удивительная научная поэзия. Или, быть может, удивительная опоэтизированная наука? Нашему веку недоступно такое целостное восприятие мира. Человеческая культура давно уже разделилась на культуру естественную и культуру гуманитарную. Обособление их растет день ото дня. У каждой не только свой особенный язык или специфика эволюции, но и свои астетические каноны. Неудержимо растущее и непостижимо ветвящееся древо науки вырастило наконец собственные эстетические плоды, странные и ни на что не похожие. "Красивое уравнение", "изящный вывод", "ювелирный эксперимент". Слова, слова, слова! Здесь иное изящество, иная красота. Просто естественники еще по привычке употребляют эстетические термины гуманитариев. Это всего лишь атавизм. Придет время - появятся новые слова. Но стоп! Не надо начинать с терминологии. Лучше попытаемся оглянуться назад, в туманную тьму, когда зарождавшаяся культура была настолько слаба и наивна, что существовала в неком единении, без всякого намека на дифференциацию - тысячеглавую гидру двадцатого века. Но вот беда: даже просто оглянуться назад и то нельзя без точной науки. Древние манускрипты расшифровывают теперь кибернетики, археологические находки подвергают спектральным и радиокарбонным анализам физики и химики. Даже в поэтике появились подозрительные естественнонаучные "метастазы". Самые привычные и обыденные вещи обрели вдруг неких количественных двойников. У вещей обнаружилась структура. Они стали телами (для физиков), веществами (для химиков), моделями (для математиков).