Они ушли, а я все стоял посреди улицы, словно пораженный небесным громом. Не только потому, что узнал, как принял смерть мой ученик, но и оттого, что из уст этого простолюдина я услышал горькую правду, в которой боялся себе признаться. Он прав: я и впрямь струсил, испугался пыток и казни. Потому что «худо верил». И виной этому была моя гордыня. Я считал себя избранником, имеющим право смотреть на людей свысока… и низвергся в бездну, как падший денница. Осудите же меня!
* * *
На Синуессу уже спустилась темная, безлунная ночь, когда епископ Лукиан поднялся со своего места, чтобы объявить Маркеллину решение собора:
– Ты пришел просить суда над собой. Осуди же себя сам своими устами. Из твоих уст вышел грех – пусть ими же будет произнесено и осуждение.
– Я признаю себя лишенным священного сана, которого я недостоин. – Сейчас голос Маркеллина звучал резко и властно, как прежде. – И пусть после моей смерти тело мое не погребут, а бросят на съедение псам. Если же кто осмелится похоронить его – да будет проклят!
– Ты сказал, – отозвался владыка Лукиан. – Таков твой суд, Маркеллин. Но мы знаем, что и святой Петр некогда из страха отвергся Христа, однако, горько оплакав грех свой, получил благоволение у своего Господа. Помни об этом, Маркеллин.
* * *
В ту же ночь Маркеллин покинул Синуессу. Как ни странно, после его отъезда священник Павлин не находил себе места. Его обуревал праведный гнев. В самом деле, почему епископ Лукиан и другие участники собора не осудили Маркеллина с подобающей строгостью? Почему им вздумалось напоминать ему о том, что Господь милостив к кающимся? Будь Павлин на их месте, он ни за что бы так не сделал! Он бы даже не стал выслушивать вероотступника, а с проклятием вышвырнул бы его из собрания верных. Тогда почему же его старшие собратья во Христе поступили иначе?
Похоже, епископ Лукиан заметил, что отца Павлина что-то заботит:
– Что с тобой, сын мой? – поинтересовался он у священника. – С недавних пор ты стал сам не свой. Что случилось?
– Что может случиться, – буркнул отец Павлин, – если теперь мы привечаем вероотступников и называем их братьями! Пожалуй, скоро мы будем называть Иуду Искариота апостолом. Какой пример мы этим подаем нашей пастве?
– Ты говоришь о Маркеллине? – спросил епископ Лукиан. – Но не слишком ли ты торопишься осудить его? Да, он пал, и пал глубоко. Однако Господь волен восставить его. Не веришь? Тогда я скажу тебе: он отправился в Рим, чтобы там перед императором исповедать Христа и тем самым искупить свое былое отречение от Него. Что ты скажешь на это, Павлин?