Тогда она решила, что пора вмешаться и разрядить ситуацию:
– Что вы, уважаемая Агния Васильевна! У вас такая чудесная племянница. Видите, как она о вас заботится – вот и меня к вам пригласила. И сама она замечательный врач. Наверное, этот дар у нее по наследству. Она говорила, что ваш дедушка тоже был врачом…
Она не успела закончить фразу. Агния Васильевна вскочила, смахнув на пол полупустую коробку и с криком бросилась на Нину:
– Я не хочу о нем слышать! Он сам во всем виноват! Он всегда думал о ком угодно, но не о нас! А тебе до него какое дело? Шпионка проклятая! А ну, убирайся отсюда, не то милицию вызову!
К счастью для Нины, Татьяна Игоревна успела заслонить ее собой. В следующий миг она, сорвав с вешалки куртку и платок и оцарапав руку о ржавую задвижку, уже выскочила в коридор. А вслед ей несся истошный крик разъяренной старухи:
– Это ты во всем виновата, дура богомольная! Зачем ты привела ко мне эту шпионку?!
* * *
Нине понадобилось немало времени на то, чтобы прийти в себя. Когда же она успокоилась настолько, что смогла наконец поразмыслить над увиденным и услышанным, то поняла: визит к Агнии Васильевне не стоит считать неудавшимся. Ведь благодаря ему в истории загадочного самоубийства врача больницы ГУЛАГА появились новые детали. Прежде всего, теперь не оставалось сомнений, что оно произошло по какой-то важной причине. Причем настолько важной, что из-за нее Дмитрий Павлушков решился обречь свою душу на вечные адские муки. Возможно, Агния Васильевна знала эту причину. И именно поэтому обронила многозначительную фразу: «Он сам во всем виноват». Но что означали другие ее слова: «Он всегда думал о ком угодно, кроме нас»? Только ли то, что после самоубийства врача его дочь лишилась работы, а внуки – места в привилегированной школе? А может, Дмитрий Павлушков тайно помогал кому-то из тех, кого тогда относили к «врагам народа»? И когда это открылось, покончил с собой в страхе за собственную жизнь и свободу. Вот только кому он мог помогать?
Тут Нине опять вспомнилось, как Татьяна Игоревна рассказывала ей о письме, найденном среди бумаг прадеда. Том самом, в котором он ходатайствовал, чтобы больным туберкулезом заключенным улучшили условия содержания. В те времена подобный поступок вполне могли расценить как пособничество врагам народа. Со всеми последствиями этого… Впрочем, «врагом народа» тогда мог оказаться кто угодно. Например, кто-либо из знакомых или друзей Дмитрия Павлушкова. Хотя бы тот же отец Феодор Адрианов, некогда подаривший ему в знак дружбы свою фотографию. Если, конечно, он дожил до 1937 года.