– Ничего, – улыбнулась я. – Мне часто об этом говорят.
– Представляю, – ответно улыбнулась Жюли. – Наверное, вы очень тоскуете по ней.
– Немного, – осторожно подыграла я. – А какая она была?
– Разве вы не помните? – удивленно приподняла брови служанка.
Я вздохнула. Когда не знаешь, что сказать, приходится выворачиваться.
– После болезни все как в тумане.
– Понимаю. – В голосе Жюли послышалось сочувствие. – Фрау Адлер была очень красива, мне так жаль, что она умерла в столь молодом возрасте. Ее портрет до сих пор висит в кабинете вашего покойного отца, хотя фрау Кёне давно завесила его портьерой. Когда вы были моложе, то часто бегали туда без спроса, и вам сильно доставалось от фрау. Но пока был жив герр Адлер‑Кёне, он защищал вас.
– Папа тоже умер?
– Всего два года назад, – вздохнула Жюли. – Вы и это не помните?
– Немного, – туманно ответила я и заработала полный жалости взгляд.
– Ах, бедная госпожа! – Жюли всплеснула руками. – Если бы добрый хозяин был жив, он никогда не сосватал бы вас за его сиятельство! – Тут она опомнилась и потянула меня за локоть. – Но пойдемте же в сад! К ужину вы должны цвести!
Кому должна? Уж точно не фрау Кёне, пообещавшей переломать мне пальцы, если я не понравлюсь жениху. Я снова покрутила тугое колечко, оно оказалось по размеру и совершенно не мешало, но для меня было подобно кандалам. Я не готова замуж! Я не хочу! Тем более за неведомого мужчину, которого и в глаза никогда не видела.
Я позволила Жюли увлечь себя из комнаты, и мы спустились по широкой лестнице с перилами из красного дерева, также украшенными не то ангелочками, не то ящерками. Натертый паркет скользил под каблуками новых туфелек, подобранных в тон платью. С непривычки я ощущала себя коровой на льду и шла, придерживая подол и ловя на себе тревожные взгляды служанки. Она семенила рядом, как верная болонка, и я поняла, что девушка никогда не оставит меня одну, значит, и мысли о возможном побеге лучше отложить до поры до времени. Да и куда бежать? Это всего лишь странный сон. Скорее бы он закончился!
Широкий холл украшала резьба: цветы и стебли переплетались в удивительно изящном узоре, над головой позвякивали хрустальные подвески на люстре, и я остановилась, невольно приоткрыв рот, – во всю стену мозаикой было выложено панно, изображающее дракона. Каждая чешуйка сверкала белизной, клыки в ощеренной пасти отливали перламутром, а в глаза были вставлены топазы.
– Как красиво, Жюли! – восхищенно выдохнула я.
Девушка поклонилась, сложив на груди ладони, и ответила:
– Белый Дракон, хранитель вашего рода, моя госпожа. Я счастлива служить дому Кёне и вам.