Голубая занавеска кухонного окна поплыла перед глазами. Головокружительное чувство падения и страх. Страх открыть глаза и не увидеть надоевших до оскомины серых кухонных обоев, сменить которые не хватало ни денег, ни времени.
– Я знаю, что ты уже проснулась, хватит притворяться. – Противный до зубовного скрежета тон. – Мы вчера не закончили!
– Боже, как мне это надоело! – простонала Люба. – Я хочу обратно к своей дочурке.
– Только после того, как сделаешь то, что мне надо. – Он стоял напротив кровати и равнодушно смотрел на полуобнаженную Любаню.
– А давайте я просто засну и проснусь уже дома, – она натянула до подбородка соскользнувшее одеяло, – или хотя бы оденусь.
– Интересно, ты такая тупая или головой сильно ударилась?
– На ваш выбор, – дернула плечом блондинка, – лишь бы отстали.
– Еще одно слово, – белесые глаза злобно прищурились, – и тебе не к кому будет возвращаться.
И тут случилось то, чего Любовь никак не ожидала: она увидела, как ее малышку, ее кровиночку скручивает так, что та превращается в маленький, худенький комочек. По всему телу появляются открытые красные язвы, потом они чернеют, а после разрастаются так, что за ними уже не видно ни единого клочка кожи. Ребенок сгнивает заживо буквально на глазах. Люба слышит детский крик. Отчаянный, полный невыносимой боли.
Слезы текут по обнаженной груди – одеяло давно забыто и лежит в ногах. Судорога скрючивает руки, грудь разрывается от рыданий, тело забыло как дышать.
– Ну‑ну, успокойся, – недовольно ворчит мучитель и развеивает иллюзию. – Это всего лишь демонстрация моих возможностей. Ничего с твоей малявкой не случилось… пока.
Слова с трудом пробиваются сквозь шум в ушах. Наконец они доходят до агонизирующего сознания, и ярость поднимается из самых глубин материнского сердца.
– Да как ты… – Фраза обрывается.
– Достала. – Усталость мелькнула во взгляде. – Будешь молчать, пока мне не потребуется от тебя ответ. Положительный.
Убедившись, что пленница больше не издает ни звука, он зафиксировал запястья, приковав цепями к столбикам кровати. Ошейник решил пока не задействовать – оставил в запасе. Открывшаяся картина вызывала полнейшее удовлетворение и будила вполне определенные желания.
«Вот гмыр, не до того сейчас!»
– А теперь слушай. Ты пропавшая без вести принцесса Меравии. Во время переворота тебя спасла кормилица и увезла в Кординию, то есть в нашу страну, – уточнил похититель, вспомнив, что названия пленнице ни о чем не говорят, – где и воспитывала до последнего времени. Месяц назад она скончалась, а ты устроилась в мой замок горничной. Я когда‑то был близко знаком с твоей погибшей родней, увидел фамильное сходство и проверил кровь. Ты пусть и не принадлежишь к правящему дому, но королевской крови и имеешь право на определенные притязания. Это понятно?