– Благодарим за понимание и оказанную милость, – поклонился герцог. – А сейчас прошу прощения, нам надо торопиться в дорогу.
– Стойте! – Неожиданный окрик заставил Любу оцепенеть. – Что произошло на пикнике?
– Грэзи от жары стало плохо, – недовольно поджал губы опекун, – и она решила уйти пораньше, никого не предупредив. Из-за защитного контура настройки амулета сбились, и она вместо того, чтобы попасть в свою комнату, переместилась на кухню и оказалась рядом с открытым очагом. И обожглась.
– Сильно? – Ни один мускул не дрогнул на лице главмага, хотя он прекрасно видел, что ему нагло врут.
– Уже все прошло, – прошелестела Люба, и они покинули наконец двор.
Герцог едва успевал придерживать рвущуюся на свободу подопечную.
– Тихо, не спеши, выпрями спину и держи лицо, – шипел он ей в ухо.
Наблюдавший за ними через окно Корд задумчиво крутил кончик хвоста вокруг пальца и размышлял, как лучше организовать слежку. То, что в имении все, вплоть до последнего таракана, преданы хозяину, он знал не понаслышке, но есть же еще и артефакты. Хотя магическая защита там стоит не хуже, чем в королевских покоях, может исказить, а то и заглушить работу.
«Как же к вам подобраться? – побарабанил по стеклу главмаг. – Надо будет лично туда наведаться… пару раз… Заодно посмотрим, что там у нее за тонкая натура. Поди купят ковер и выдадут за свой, а тут я, с инспекцией. Отлично!»
Собирая подготовленные нитки, Люба поймала себя на мысли, что ни о какой Сене она сейчас думать не может, не то что ткать. Яркие цвета ее раздражали и резали глаз. Оставив это занятие, она надела скромное платье, убрала волосы под чепец среднестатистической горожанки и отправилась в магазин пряжи. Ей было гораздо проще ходить незаметной скромницей, так она чувствовала себя куда в большей безопасности, чем под охраной Ждары и Грэгга. Компаньонка, кстати, так пока и не вернулась, пропадая неизвестно где. Впрочем, Любе было уже все равно, лишь бы убраться подальше от любопытных глаз и вездесущих ушей.
– Чем могу быть полезна? – вежливо улыбнулась продавщица, не узнав в скромной женщине высокородную леди. Иначе бы уже рассыпалась в поклонах и одолела услужливостью.
– Я сама выберу, спасибо, – откликнулась посетительница и подошла к полкам с серой шерстью.
Размышляя над тем, что может получиться из той цветовой гаммы, на которую ее потянуло, она вспомнила удивительные картины Айвазовского со столь любимым ею морем. На большинстве этих полотен море было изображено в рассветных или закатных лучах солнца, а еще на них отображались разные оттенки воды – от глубокого синего до прозрачной бирюзы. Но был у художника ряд полотен с мрачным грозовым морем, где волны бьются о серые скалы, где холодные брызги будто летят тебе в лицо… Именно такая стихия и бушевала сейчас в ее израненной душе.