Что – то еще хотел добавить цыган, но замолчал.
– Ну, а теперь мы слушаем тебя.
– Я не знаю их, я действительно их не знаю. Кто они, где живут, чем занимаются, ничего не знаю. Знаю только их погоняла. Одного – Бык, другого – Кривой. Я вор и ничего общего с ними не имею.
– Так, на первый вопрос ты ответил неправильно. Неправильно сказал, что ты вор. Ну, какой ты вор? Настоящий вор никогда не пойдет на такое дело. Что касается Кривого, мы уже знаем, кто он, и найти его не составит особого труда. Главное, ты подтвердил, что это тот самый тип, который всегда смеется.
С этими словами Барон поднес к глазам Прыща фотографию, на которой одного из четырех мужчин, стоящих рядом с гробом перед спуском его в склеп, Прыщ явно узнал.
– Этот?
– Да, – только и сумел ответить Прыщ.
Пытаясь что – то еще сказать, он молча кивал в знак согласия головой и глупо улыбался. Только раскрывался рот. Звука не было.
– Помогу тебе, – продолжил Барон. – Это он вскрывал склеп год назад? Это он был вместе с тобой?
Прыщ в знак согласия и какой – то даже признательности, что его поняли правильно, заискивающе смотрел на цыгана и так же кивал головой.
– Где он сейчас? В городе его нет, это мы знаем точно. Ну, говори, сука?
Прыщ с ужасом понял, что говорить не может. Язык куда – то исчез.
– Ну что ж, вижу, говорить не хочешь. – С этими словами Барон что – то сказал цыганам, после чего один из них, кивнув головой, подошел к столу и, взяв шприц, повернулся к Прыщу.
Прыщ не мог заставить себя пошевелиться. Страх сковал все его тело. Чувствуя неизбежность, неотвратимость наступавших последствий, думал только об одном: как избежать этого страшного, неизвестного ему наказания. Вдруг он вновь, второй раз за это время почувствовал, как что – то мокрое и горячее, и в то же время приятное, полилось между его ног.
Под стулом, на котором сидел Прыщ, расплываясь и постепенно увеличиваясь в размерах, вновь показалась лужа.
Прыщ не чувствовал ни укола иглы, которую воткнули в едва видимую на руке вену, не слышал уже ни голосов, не видел ничего, что произошло в последние минуты, когда его, не способного что – либо понимать или ощущать, куда – то поволокли.
Не чувствовал, как его, словно мешок, бросили в пустой, длинный ящик, похожий на гроб, затем поправили бренное тело. И перед тем, как закрыть этот ящик крышкой и забить гвоздями, кто – то с недоброй усмешкой что – то вложил ему в руки, покоившиеся на груди.
Не знал, не чувствовал, не видел Прыщ ничего. Как погрузили гроб в катафалк (с надписью на борту, при виде которого живые люди невольно осеняли себя крестным знамением), как отвезли этот гроб на какое – то кладбище, как опустили его в уже приготовленную, несколько шире обычной, могильную яму, накрыли какой – то плитой и тут же засыпали землей, выбранной из ямы. Ничего этого Прыщ уже не видел.