Если регулятор энергии стоит на отметке выше 450 джоулей, контакты кардиостимулятора могут обжечь грудь пациента. От пластин остаются ожоги. Любое металлическое украшение может вызвать короткое замыкание и раскалиться за долю секунды. Сережки или цепочка. Два красных круга от контактов на дряблой груди Бранча Бакарди – как нарисованные соски. Два блестящих стигмата, выжженных на груди. Золотой медальон прожег грудь мисс Райт и оставил клеймо в форме сердца. Новые алые соски Бакарди и сердце на коже мисс Райт, они еще дымятся. Медальон раскрылся, золото почернело, фотография младенца внутри свернулась обугленным лепестком и рассыпалась черным пеплом.
Фотография новорожденного младенца, моя фотография – вспышка, пламя – и все. Сгорела дотла.
Глядя на Бранча Бакарди, один из этих задротов-врачей говорит:
– Ну, вот и славно. С таким огромным болтом мы бы его точно не упихали в мешок для тела.
– Да какой там мешок, – отвечает второй. – Такой монстр и в гроб не поместится. То есть в гроб-то поместится, а вот крышку закрыть не получится.
Разряд электричества сплавил Бакарди и мисс Райт в одно существо с двумя спинами. Намертво припаял их бедрами друг к другу. Их плоть заключила брак в ненависти, соединив их сильнее и крепче, чем любой свадебный обряд. Теперь они вместе, уже навсегда.
Но нет… они не умерли. Бранч и Касси. Почти, но все-таки не совсем. Едкая вонь обожженных гениталий – от электрического разряда мощностью в киловатт, который едва не прикончил мисс Райт, но вернул Бранча Бакарди к жизни. Электрошок, сплавивший их воедино. Скрепивший их вместе.
Подлинный факт.
Врачи «скорой» просто стоят и смотрят. Пытаются придумать, как им перенести в машину два бессознательных тела, этих сиамских близнецов, сросшихся самыми интимными частями, как их перенести и доставить в больницу. Прикипевших друг к другу двумя слоями проваренной кожи, или мышечным спазмом, или мягкими тканями, спекшимися в кусок мяса – один на двоих.
Запах пота, озона и пережаренного гамбургера.
И вот тогда я сказала, произнесла это вслух: Бранч Бакарди и Касси Райт – мои папа и мама. Мои родители. Я их дочь.
Подлинный факт. Я стучу пальцем себе по груди и говорю этим врачам:
– Меня зовут Зельда Зонк.
Но меня никто не замечает. Все смотрят на два обнаженных тела. Они оба стонут. Их головы клонятся – шеи не держат. Глаза остаются закрытыми. От их заклейменной, сожженной плоти поднимаются тонкие струйки пара, закрученные спиралью. От новых алых сосков и сердечка.
Я поднимаю руку, распрямив пальцы и плотно прижав их друг к другу. Как будто я снова в школе – даю Клятву на верность флагу. Как будто приношу присягу в суде. Я легонько машу рукой, привлекая внимание врачей. Другой рукой я стучу себя в грудь. Прямо над сердцем. Там, где оно предположительно есть.