Лежа на Бренде, исключительно с целью ее защитить, я слегка расслабляюсь и даю капле мочи вытечь наружу. Только мой мочевой пузырь весь горит, и я не могу остановиться. Из меня уже хлещет вовсю, и Бренда вдруг вздрагивает подо мной и смотрит мне прямо в глаза. Мы прикасаемся друг к другу носами. Ее губы шепчут мне прямо в губы.
Она спросила меня:
– Что ты делаешь?
Я силюсь сдержаться, силюсь остановить эту струю. Я говорю:
– Ничего.
Так я ей и сказал:
– Ничего я не делаю.
Чувак с тряпичной зверюгой говорит в телефон:
– У тебя есть кто-нибудь на примете?
Он смеется и говорит:
– Я же сказал, что меня не волнует, страшный он или нет…
Бренда пытается выбраться из-под меня, ерзает на одеяле, бьет меня кулаками, и повторяет:
– Ты свинья. Ты свинья.
Бренда била меня кулаками и кричала, чтобы я немедленно с нее слез.
А я говорил: погоди, не сейчас. Я держал ее за руки и говорил, что это все для того, чтобы она не забеременела.
На телеэкранах: я – в Древнем Египте, забиваю Клеопатре сзади. Я – космонавт на космической станции, обрабатываю симпатичную зеленую инопланетяночку в невесомости.
Под теми цветами и звездами, лежа на Бренде, я не мог остановиться, пока ей не удалось просунуть колено у меня между ног. Она резко согнула колено и со всей силы вмазала мне по яйцам. Боль была адская. Мой член тут же выскочил наружу, вывалился из Бренды, – все еще твердый и неопавший, все еще бьющий тугой и горячей шампанской струей, поливающей нас обоих. Я схватился обеими руками за отбитые яйца. При этом, конечно же, я отпустил руки Бренды, и она выбралась из-под меня.
Что-то упало и ударило меня по виску. Слишком жесткое для цветка. Слишком твердое для плевка. Бренда схватила свою одежду и убежала. С тех пор я ее больше не видел. Но эта картина запомнилась мне на всю жизнь: как Бренда неслась от меня со всех ног, и по ее бедрам стекала моя моча.
Чувак, который с тряпичным зверем, говорит в телефон:
– Ладно, пришлите кого угодно. Только быстрее.
Он захлопывает крышку и отдает телефон мне.
Вот почему я посоветовал тому малышу это сделать.
Чувак с тряпичной зверюгой морщится и выплевывает на пол еще один пережеванный гондон. Щурится на меня и говорит:
– Ты посоветовал мальчику помочиться в родную мать?
Нет, говорю. И рассказываю о таблетке с цианистым калием. О том, как Касси просила меня принести ей таблетку, спрятав ее в медальоне, но малыш согласился передать ее вместо меня.
У чувака со зверюгой отвисает челюсть, брови ползут вверх. Потом его лицо приобретает свой первоначальный вид, он нервно сглатывает и говорит: