- Понял. – Ничего не понял, но истово закивал белобрысый. – Но ты хоть скажи… Хоть что-нибудь скажи! Где осел? Чем занимаешься? Пацан откуда?
- Пацан? – Тьен поглядел на спящего ребенка и честно ответил: - Моей хозяйки брат. Квартирку я снял в тихом районе, живу себе, не высовываюсь.
- Это правильно, - одобрил Ланс. – А хозяйка, что? Хорошенькая?
- На любителя, - и тут не соврал он. – И готовит не ахти как – у Манон вкуснее.
- Ну, дык! – расплылся в улыбке Шут. – Манюня у меня – сокровище. Двести фунтов чистого золота!
- Вот и иди к ней, - порешил Валет. – А то подумает еще, что к девке по записочке побежал. Ты же ей не говорил обо мне?
Белобрысый замотал головой, но Тьен по глазам понял: проболтался. Не оттого, что язык за зубами держать не умеет, или Манон такая настырная, что всю правду выпытает, а оттого, что не заведено между ними друг дружке врать. Ланс даже в похождениях своих неизменно каялся. Глупо, но, наверное, такая уж любовь.
- Ладно, - махнул он рукой на стушевавшегося приятеля – С работой разберешься в три дня? Значит, на четвертый встретимся. В слободу уже не приду. Так с тобой договоримся…
Глава 7
На обратном пути заскочил в кондитерскую, купил, как и обещал, конфет спящему в салазках напарнику. А за два квартала до дома нежданно-негаданно сбылось вытянутое обезьянкой шарманщика предсказание. В первый миг Тьен просто стал, как вкопанный, и дыхание перехватило, а во второй понял: вот она – любовь всей жизни.
Казалось, вечность можно смотреть на нее, любоваться идеальными формами и теряться мыслями в плавных изгибах линий, с наслаждением вдыхая ни с чем не сравнимый запах. Но если бы набраться смелости или наглости, подойти, коснуться рукой. Ощутить скрытую под внешним глянцем силу, почувствовать вибрацию пламенного сердца…
Нет, это был далеко не первый автомобиль, увиденный Валетом. Но то все были какие-то уродцы. Хромоногие доходяги, кашляющие вонючим дымом. Даже те из них, что весьма сносно катили по улицам, умудряясь не подпрыгивать на каждом камушке и не пугать жутким ревом детей и бродячих кошек, и в подметки не годились этому… этой красавице. Невероятной, роскошной...
Вслед за любовью пришла и ревность. Скрипя зубами, вор смотрел, как легко она распахнула дверцу сбежавшему со ступеней банка юнцу. Как заурчала, завелась с нескольких касаний. Дымные калеки так просто не сдавались: рычали и шипели, прежде чем сдвинуться с места хоть на ярд. А эта… Э-эх…
Дивное видение сопровождало его вплоть до самого дома, целиком и полностью захватив мысли. Но стоило распахнуть калитку, как грезы враз улетучились, уступив место мрачной реальности.