- Рассказывай.
- Что?
- Ну-у… Кто ты?
- Я? – Парень дожевал и ответил, как ни в чем не бывало: - Я – вор.
Софи поперхнулась – не ожидала с ходу такой честности.
- Я – вор, - повторил Тьен спокойно. – Ты – воровка. Свои люди.
- Я не воровка! – вспыхнула девочка. – Тогда… Это всего один раз…
- Один раз? – усмехнулся квартирант. – А то, что ты меня сегодня почти подчистую обобрала, - как называется?
От его насмешек, щеки занялись пожаром, и Софи, насупившись, сердито стиснула кулаки.
Парень покачал головой и, пододвинувшись поближе, погладил ее по плечу:
- Ладно тебе, совсем шуток не понимаешь. Не воровка ты, не воровка… Так – плутовка. А с этого уже другой спрос, да?
- А я – напалник! – прокричал от двери воротившийся в кухню Люк. – Послите напалу палавоз катать!
- Какой паровоз? – удивилась Софи.
- Замечательный паровоз, - вместо малыша ответил Тьен. – Пойдем, тебе понравится.
Через десять минут она уже сидела со своим стаканом на расстеленном на полу одеяле, обложенная подушками, словно восточная царица. Рядом стояла тарелка с сыром и бужениной, блюдо с засахаренными фруктами и колотым шоколадом и бутылка вина, а вкруг царственного ложа с треском и пыхтением ездил по выложенным на ковре рельсам поезд: красно-черный паровоз с пузатой трубой и два голубых почтовых вагончика.
- Я давно такой видел. – Тьен в очередной раз завел механизм локомотива, опустил состав на рельсы и устроился напротив девочки, отделенный от нее полосатым шлагбаумом переезда. – Мелкий еще был, бегал в магазин игрушек Гофта. Все думал, вырасту, будет у меня своя железная дорога… Но а потом какие там паровозы? Узнал бы кто – на смех подняли бы. А тут увидел на днях, дай, думаю, малому куплю на новый год…
- Чтобы самому играть? – предположила Софи и по ответной улыбке поняла, что не ошиблась.
Да и стал бы он Люку ни за что, ни про что такие дорогущие подарки делать?
- А у меня в детстве был поезд, - поделилась она, наблюдая за покачивающимися на рельсах вагончиками. – Большой, красивый. С мягкими купе и вагоном-рестораном. Почти каждый месяц приходилось куда-то ехать. Тянули новую ветку вдоль побережья, а у нас тогда не было своего дома, и мы разъезжали с инженерными бригадами по только-только проложенным путям. Потом бабушка заболела и мы поселились здесь, чтобы было, кому за ней присматривать.
С тех пор она не ездила больше на поезде…
- Как так вышло, что вы живете сами? – нарушил затянувшуюся паузу квартирант.
- А с кем нам жить? – Софи опустила глаза, сделав вид, что выбирает между шоколадом и цукатами. – Мама умерла в прошлую осень. Отец… У него теперь другая семья. Давно уже, мама еще с Люком ходила. Поехал в Верен, там тогда железнодорожный мост строили, нужны были специалисты… В общем, там и остался. А бабушка еще до того умерла. И дом мне отписала, как единственной внучке. Тогда – единственной. Потом, когда с мамой случилось, приходили какие-то люди, хотели нас с Люком в приют забрать – из соседей кто-то надоумил - а оказалось у нас и живой отец имеется, и собственное жилье. Сказали, городу и так иждивенцев хватает. Но нам и хорошо: в приюте разделили бы, не нашлись бы после, а дома мы вместе…