— …То-то же! Становись в конец…
— Может, пойдем отсюда? — предложил Кочерыжкин, которого взяли лишь потому, что водку отпускали по две бутылки в руки.
— Заткнись, маменькин сынок! — процедил Звягин.
— Зря, что ли, мы два часа на солнце проторчали?..
Однако всему на свете когда-нибудь приходит конец. До закрытия магазина оставалось не более десяти минут, когда друзья все же добыли желаемое.
— Дважды шесть двенадцать, на пять человек, — подсчитал добычу Королев. — Кочерыжка обойдется. Ладно, проживем!
В деревню отправились на следующее утро, нагруженные до предела бутылками и консервами. Студенты с трудом втиснулись в переполненную электричку. Ехать предстояло до конечной остановки.
— Надо предупреждать заранее, — ворчал, обращаясь к Чумакову, стиснутый потными телами Зубрин. — Боюсь, до станции назначения доберутся лишь наши раздавленные трупы!
— Успокойся, Миша, — хрипел прижатый к стене толстой теткой Николай. — Скоро народ рассосется! Будет легче!
Чумаков не соврал. Часа через два людей действительно стало меньше и друзьям даже удалось усесться на рюкзаках в тамбуре. Старчески скрипя изношенными суставами, электричка ползла по рельсам с черепашьей скоростью. Студенты начинали постепенно звереть. Под их кровожадными взглядами Чумаков невольно ежился. Наконец невнятный голос машиниста, объявивший последнюю остановку, спас Николая от неминуемого линчевания. Облегченно вздыхая, студенты выбрались на платформу.
— Прибавьте шагу, ребята, — поторопил их Чумаков, взглянув на часы. — На автобус опоздаем.
Дряхлую допотопную колымагу назвали автобусом или по недоразумению, или смеха ради. Правда, он был наполовину пуст. Хоть тут повезло, облегченно подумали путешественники, однако они рано обрадовались.
— Вам докуда, пацаны? — лениво осведомился водитель.
— До конечной, — ответил Чумаков.
— А это далеко? — осторожно спросил Репин.
— Километров пятьдесят будет.
— Сволочь Колька, — с ненавистью подумал Королев.
Сусанин хренов!
Колхоз с гордым названием Заветы Ильича насчитывал не более трех десятков домов и производил весьма жалкое впечатление. Многие избы перекосились набок, похлеще Пизанской башни. На единственной улице не было видно ни одной живой души. Дом деда Чумакова в отличие от остальных выглядел добротно, правда, довольно мрачно. Стены его покрывала черная краска.
— Почему он такой?! — подрагивая голосом, — спросил Кочерыжкин, в душу которого закралось нехорошее предчувствие.
— Чего? — обернулся к нему Николай.
— Ну, почему краска черная?
— А-а, не обращай внимания! — Просто другой в магазине не нашлось.