Нильс кладет нож в карман – на память.
А это еще что? Железный футляр, довольно большой, плоский, похож на ящичек для сигар. Внутри что-то громыхает. Нильс открывает его – ящик полон сверкающих драгоценных камней. Вот это да!
Он высыпает камни в руку. Несколько совсем маленьких, как дробинки, другие побольше, с зуб. Штук двадцать, не меньше. И еще что-то завернуто в тряпку.
Он медленно разматывает тряпку. Распятие, величиной с ладонь, похоже, из чистого золота. Ничего себе… Он долго рассматривает распятие, аккуратно заворачивает, складывает все в футляр и сует в рюкзак. Аккуратно завязывает котомку и кладет рядом с трупами – там поживиться больше нечем. Надо бы закопать солдат, но у него нет лопаты. Ничего, пусть полежат пока, завтра он придет сюда с хорошей лопатой и сделает все как положено. Брезгливо закрывает убитым глаза – нечего им глазеть в майское небо.
Встает и потягивается. Пора домой. Надевает рюкзак, перекидывает через плечо все еще горячее и пахнущее порохом ружье. На небе появились облака, они временами наплывают на солнце, и в альваре сразу меняется освещение, он будто покрывается пеплом.
Пройдя метров пятьдесят, Нильс оборачивается. Серо-зеленая солдатская форма почти неразличима на фоне травы и кустарника. А вот это нехорошо – неподвижная белая рука торчит из травы и хорошо заметна среди кривых стволов можжевельника…
Обойдется.
А что он скажет матери? Надо же объяснить мелкие пятна крови на брюках. Вообще-то он рассказывает ей все, что видел в альваре, но иногда у него появляется чувство, что… она, конечно, слушает, но кое-что не хотела бы услышать во второй раз. Может быть, про эту маленькую войну с гитлеровскими солдатами не стоит ей рассказывать. Надо подумать.
И он думает, напряженно думает, но ничего в голову не приходит. Он уже почти приближается к дороге на Стенвик. Дорога пуста.
Нет, не совсем пуста. Кто-то там идет.
Первый импульс – спрятаться, но прятаться негде. За одиноким кустом можжевельника при его росте спрятаться невозможно.
Нильс останавливается у стены и ждет.
Это же Майя Нюман!
Та самая девушка из Стенвика, на которую он долго поглядывал, но случая поговорить так и не подвернулось. Он и сейчас не должен бы с ней говорить, но она приближается с улыбкой – почему не улыбаться, такой теплый, прелестный весенний день! Майя замечает Нильса и – или ему это только кажется? – нет, точно: она замечает его, выпрямляет спину и выпячивает грудь.
Он стоит, словно окаменев, у низкой каменной стены. Майя Нюман останавливается с другой стороны.
Она смотрит на него, но у него словно рот судорогой свело – не может выдавить ни слова. Ему кажется, если он начнет говорить, получится только невнятное мычание… так бывает во сне: хочешь что-то сказать, что-то очень важное – и не можешь, язык не поворачивается во рту. Он даже не в состоянии заставить себя поздороваться. Вдруг запел соловей, и его щелканье словно подчеркнуло мучительную неловкость.