Шагнув через порог, она тут же прищурилась: сверкающее бело-голубое великолепие небольшого зала после темноты коридора жестоко ударило по глазам. Три стройные мраморные колонны, отполированные до зеркального блеска, отражались в таком же мраморном полу и друг в друге. Пол выглядел скользким, как лучшее зеркало, из всех виденных Йантой. А стены искрились, словно были покрыты густым слоем инея, и по карнизу высоких стрельчатых окон намерзли настоящие сосульки. Прозрачные, как хрусталь, они играли на солнце немыслимо чистыми цветами радуги, но выглядели опасно острыми. От верхушки окон ряды сосулек уходили по стенам вверх и там — Йанта подняла голову и пригляделась — смыкались на потолке рядами. Изысканная красота ледяного царства. Мертвая и смертоносная…
— Нравится мое убранство? — раздался насмешливый голос, холодный и звонкий, как все здесь.
— Очень… красиво, — осторожно отозвалась Йанта, пытаясь понять, откуда исходит звук, эхом отражающийся от стен.
— Что красиво, это я знаю и так. Вопрос был другой. Нравится ли оно тебе, ворожея из дальних краев?
— Нет… Слишком холодно и пусто.
Смех рассыпался в воздухе ледяным звоном, и у Йанты мурашки побежали по коже. Ближайшую колонну окутало туманное марево, из которого вышел хозяин дворца. Высокий, широкоплечий, дивно красивый… Только вот глаза на безупречно правильном лице — голубоватые кристаллы: ни зрачков, ни белков, одно лишь мертвенное сияние то ли льда, то ли горного хрусталя. Глядя в них, Йанта содрогнулась, такой чудовищной древней силой веяло от назвавшего себя Янсрундом. Кто он? Человек или нечто иное?
— То ли ты слишком смела, ворожея, то ли просто глупа. Что скажешь на это? Какова ты?
— Думаю, что бы я ни выбрала, окажусь глупой, — усмехнулась Йанта. — Разве назвать саму себя смелой — умно?
— Пожалуй, не слишком.
Он стоял в центре зала, внешне почти похожий на человека, если бы только не глаза. Кожа, правда, словно выбеленная морозом, как и волосы, но Йанте случалось видеть людей, с рождения лишенных малейших следов краски в коже и волосах. Они все равно были людьми, а вот Янсрунд — не был. И роскошные одежды — обычную рубашку, штаны и сапоги — он тоже будто в насмешку носил белые и в едва заметных, словно морозных, узорах. Пояс — и тот из серебряных звеньев, усыпанных блестящей каменной крошкой. «Воплощение зимы — вот кто он, — поняла Йанта. — Плохо… Очень плохо. Разве можно спорить со стихией?»
— Что ж, довольна ли ты моим гостеприимством и лечением, ворожея Огнецвет? Не желаешь ли чего?
А вот голос у Янсрунда был живым и даже веселым — только вот тем весельем, от которого хорошо лишь самому хозяину.