— Смотри, ворожея, — шепнул очередной порыв ветра в ухо голосом Янсрунда. — Смотри внимательно… Мое гостеприимство равно моей власти. И то, и другое простирается до самых границ моих владений, а они бескрайни…
— Даже они… имеют пределы, — тихо, но упрямо сказала Йанта.
— Все имеет пределы, — насмешливо согласился её собеседник. — Но человеческие силы заканчиваются раньше, чем отступает холод. Не хочешь ли помериться силами с самим Севером, ворожея? С метелью, снегом и льдом? С вечным холодом, единственным господином этих мест? Так ли горяча твоя кровь, чтобы растопить хоть единственную глыбу из тех, что преграждают путь?
— Не хотела бы проверять, — шевельнула замерзшими губами Йанта, сдерживаясь, чтобы не облизать их — потрескаются сразу. — Но если не будет иного выхода…
— Выхода или выбора?
Белая неподвижная фигура была так близко и в то же время — недоступно далеко. Воздух вокруг наполнился алмазными блестками снега — поднялась метель. Странная, почти без ветра, словно снежная круговерть рождалась вокруг них сама по себе.
— А какой у меня выбор? — спросила Йанта, все сильнее злясь, но пока сдерживаясь — не тратить же остатки сил на такую глупость, как драка в самом сердце чужой силы и могущества.
— Тот, который я тебе позволю, — все с той же леденящей ласковой усмешкой прошептала метель, обжигая её щеку и ухо ледяным дыханием, забираясь под воротник и подол платья струйками холода, будто пальцами. — Например, между смертью и жизнью. Что скажешь?
— Что не припомню за собой вины, которая заслуживала бы смерти, — ответила она, борясь с желанием обнять себя за плечи и вместо этого пряча озябшие ладони в складки платья. — Разве что здесь в обычае не видеть разницы между гостями и пленниками. Но тогда…
— Что тогда?
— Тогда и хозяину не следует обижаться, если гость окажется неучтив, — еще тише и очень спокойно промолвила Йанта, бесстрастно рассчитывая, хватит ли остатка её сил на огненный клинок.
— Забавно. Я-то думал, твои речи будут иными. Разве не хочешь ты напомнить мне, что твой ярл не даст в обиду свою… ворожею?
Ядовитая ласковость в голосе Янсрунда так и звенела, так и переливалась, будто льдинки в темной воде полыньи. Йанта же чувствовала, как невольные слезы от ветра, не успев скатиться по щекам, застывают на коже, стягивая ее обжигающей пленкой.
— Разве я дитя, чтобы прятаться за старшего и грозить его именем? — сказала она куда-то в снежную круговерть, в которой терялась фигура хозяина дворца. — Фьялбъёрн Драуг уж как-нибудь сам решит, что ему следует делать. Но я верю его чести — ярл не бросает своих людей в беде.